Мед его поцелуев - [3]

Но и не хотела ставить подругу в затруднительное положение. Эмили сжала руку Пруденс, крепко и настойчиво.

Пруденс наконец вспомнила, что ей полагается делать. И присела в реверансе:

— У вас прелестный дом, лорд Карнэч.

Реверанс вышел неуклюжим, потому что одну руку Пруденс держала Эмили, а другую Карнэч, но Пруденс справилась. Когда она поднялась, граф запечатлел поцелуй на костяшках ее пальцев.

— Благодарю вас, мисс Этчингем. Надеюсь, вы будете счастливы здесь.

Его тон стал гораздо мягче.

Пруденс снова издала задушенный всхлип.

Эмили улыбнулась, притворяясь, что этот вечер ничем не отличается от других приемов, на которые ее приглашали.

— Вам удивительно повезло с домом, милорд. Декорации заворожили нас с первой секунды, не так ли, мисс Этчингем?

Это было совершенно пустое замечание, из тех, что служат лишь одной цели: чтобы мужчина мог гордиться собой и считать себя умным на фоне девичьей глупости. Но Пруденс перестала задыхаться. Если им обеим удастся остаться пресными и скучными, в светском стиле, к которому их так долго готовили, возможно, Пруденс сумеет справиться с паникой. Тактика, которая позволяла им скрывать писательский талант Эмили и академические занятия Пруденс, не могла не сработать и здесь.

Взгляд Карнэча обратился к Эмили. У него были серые глаза, но «серый» — слишком тусклое слово для обозначения их истинного цвета — мрачной серости туч, которые при взгляде на нее рассеялись и глаза блеснули серебром. Губы графа слегка изогнулись, ровно настолько, чтобы обозначить улыбку, не открывая зубов.

— Местные красоты пленили бы поэтов, я уверен, — ответил он. — Теперь вы почтите меня замечанием о погоде?

Эмили чуть не рассмеялась. Карнэч знал, как должен развиваться разговор, и совершенно ясно дал понять, что в светской беседе видит то же отсутствие смысла, что и она сама. Но она не могла расслабиться с ним — только не при тех планах, которые он строил относительно Пруденс.

Она ответила графу холодным взглядом, держа паузу до тех пор, пока он не изогнул бровь, и поинтересовалась:

— Желаете обсудить шанс того, что завтра будет солнечно? Или возможность дождя? Я готова поддержать любую тему, милорд.

— Если вам столь небезразлична именно погода, миледи, местные разговоры придутся вам по вкусу, — ответил он, скрывая улыбку. — А что же вы, мисс Этчингем? Вы тоже желаете обсудить погоду? Боюсь, у нас здесь слишком мало светских сплетен, которые могли бы вас заинтересовать.

Пруденс взглянула туда, где сидели Алекс и их матери. Она не ответила, и пауза начала излишне затягиваться. Эмили сжала ей руку, возвращая в реальность.

— Простите, милорд, — сказала Пруденс, заливаясь румянцем. — Сегодня я слегка рассеянна.

Карнэч улыбнулся ей, но серебро в его глазах сменилось темнотой грозовых туч.

— Мы можем обсудить и рассеянность, и посевы, если вы предпочтете это погоде.

Пруденс не улыбнулась шутке.

— Как пожелаете, лорд Карнэч.

Его улыбка померкла. Эмили никогда раньше не слышала в голосе Пруденс ноток такой покорности. К чести Карнэча стоило отметить, что эта покорность ему не понравилась.

Затем в комнату вошли его братья, и на лице графа проступило очевидное облегчение. Когда он повернулся к ним для приветствия, Эмили наклонилась к Пруденс и прошептала ей на ухо:

— Не позволяй ему решить, что ты его имущество.

— Разве не для этого я здесь? — огрызнулась Пруденс. — Бессмысленно притворяться, что это не так. И бессмысленно жалеть о том, что я могла бы получить вместо этого.

Времени на то, чтобы ее переубедить, не было — леди Карнэч уже представляла их остальным МакКейбам. Второй сын, Аластер, был местным викарием, и его ангельские светлые волосы идеально подходили его сану. Дункан и Дуглас оказались близнецами, практически идентичными, и волосы у них были темными, как у Малкольма. Но если глаза Малкольма выражали некоторую мрачность, то в лицах его братьев Эмили видела только чистое веселье.

Они были более чем приятными людьми. После нескольких минут в их компании Эмили почувствовала, что сможет насладиться проведенным в Шотландии временем, несмотря на последствия.

И если кто-то из них заметил отвлеченность Пруденс там, где она должна была стараться быть любезной со своей потенциальной новой семьей, они были слишком вежливы, чтобы показать это.

Когда пришло время обеда, один из близнецов предложил Эмили руку.

— Как вы находите нашу погоду, леди Эмили? — спросил Дуглас.

Она фыркнула, затем попыталась замаскировать реакцию кашлем и только тогда поняла, что он не шутит.

— Как вы думаете, завтра возможен дождь или мы насладимся солнцем?

Дуглас принялся просвещать ее по поводу примет, которые позволяют предсказывать подобные вещи. И развернулся с ней к двери, где Эмили заметила, что Карнэч улыбается ей.

Однако граф ничего не сказал по поводу выбранной темы для разговора. Он снова повернулся к Пруденс и говорил с ней мягким и тихим голосом, словно успокаивая нервную лошадь. Если Пруденс вообще отвечала, то слишком тихо, чтобы Эмили могла ее услышать.

Эмили последовала за Дугласом, краем уха прислушиваясь к его историям. Она злилась, когда входила в гостиную, но теперь скорее была обескуражена. То, как Карнэч сосредоточился на Пруденс, вызывало у Эмили подозрения — она любила подругу, но понимала, что Карнэч мог бы выбрать себе гораздо лучшую невесту.