Мед его поцелуев - [13]

Глава шестая

Малкольм должен был говорить с мисс Этчингем. В конце концов, именно она предложила пикник, впервые с момента их встречи проявив инициативу.

Вместо этого рядом с ней ехал Солфорд, рассуждая о разнице между шотландскими и английскими укреплениями. На разговорные ухищрения Малкольма она не реагировала, но страсть к архитектуре была очевидна. Она спорила с Солфордом о чем-то, связанном с римлянами. Они так увлеклись беседой, что даже не догадались спросить у Малкольма, в каком году построен форт.

Не то чтобы он был против. Он пригласил мисс Этчингем в Шотландию, но привлечь ее интерес удалось вовсе не ему. Малкольм натянул поводья, поджидая Эмили, которая слегка отстала от их компании. Не стоило вовлекать ее в разговор, но искушать себя беседой с женщиной, на которой ему не следовало жениться, было приятнее, чем выслушивать диссертацию Солфорда.

— Ваш брат всегда рассуждает о камнях так, словно они его первенцы? — спросил он Эмили, когда они поравнялись.

Она закатила глаза.

— Пруденс ужасна не менее. Ей редко удается настолько увлечься. Если бы ее мать узнала, что Пруденс такой синий чулок, она заперла бы ее навсегда.

— А вас руины кланового замка не привлекают?

В землях Малкольма было мало руин, но форт возвышался над ними, словно ожившая картина. Выбитые окна и выпирающие зубцы делали его похожим на разбившуюся корону, венчающую холмы над полями, где клан трудился над будущим урожаем. Малкольм никогда не думал об архитектуре форта. Его больше влекло к историям тех, кто в нем жил, о том, что они потеряли.

Голос Эмили стал мечтательным.

— Меня завораживают не камни. Я думаю о том, каково повелевать таким местом и как его завоевывать.

— Его ни разу не захватили, — сказал Малкольм. — Но горцев разоружили после сражения при Каллодене, и мы вернулись к земле.

Она указала назад, туда, где в другом конце долины возвышался его замок.

— Но не все здесь разрушено.

— Возможно, со временем сдастся и замок. Но только не при моей жизни.

— То есть, вы не возглавите восстание и не потеряете замок? — поддразнила она.

Он фыркнул.

— Нет. Путь в Англию нам уже открыт. И я собираюсь отправиться туда, чтобы спасти это место, хоть Лондон и вызывает у меня мурашки.

— Но почему вы решили променять такое место на Лондон? — спросила Эмили.

Он придержал коня, глядя, как она проезжает под низко висящей веткой. Да, гонку к Ньюмаркету можно не предлагать, но девушка оказалась неплохой наездницей, и он смог расслабиться.

— Я не хочу уезжать, — сказал он. — Однако торговые дела возвышенностей требуют этого. Большинство землевладельцев занято прибылью, а не людьми и каждый год сгоняют с мест все больше поселенцев, чтобы освободить поля для овец. Парламент же помогает им в этом на каждом шагу. Если мой клан собирается встретить грядущий век в Шотландии, а не в Америке, мне нужно отправиться в Лондон, выступить в нашу защиту — в защиту всей Шотландии, если получится.

— У вас будет мало сторонников, милорд.

Он вздохнул. Он не хотел размышлять об альянсах и политических стратегиях. Он хотел целыми днями разъезжать по владениям, встречаться с крестьянами, ощущать запах вереска и можжевельника вместо угольного дыма и лошадиного навоза.

Но долг перед кланом не давал ему этой свободы.

— Возможно, в Лондоне никто не думает о горах. Но я не могу сдать их вот так, без боя.

— Вы можете говорить что угодно об увлеченности мисс Этчингем нашей историей, — сказала Эмили, кивая на едущую впереди пару, — но коль вам нужна жена, которая разбирается в политике, она напишет вам целый талмуд о том, что здесь происходит, если вы, конечно, дадите ей время.

Пруденс и Солфорд совершенно забылись в беседе о делах, без сомнения, давно минувших дней. То, что заставляло ее демонстрировать отсутствие интереса к ним, не распространялось на брата Эмили. Малкольм подогнал коня ближе к лошади Эмили и понизил голос:

— Мисс Этчингем, конечно, само совершенство. Но я хотел бы, чтобы с женой я мог говорить, смеяться и чувствовать хоть что-либо помимо академической отстраненности.

У самого уха зажужжал слепень. Он поднял руку и отмахнулся. Эмили резко дернулась в сторону, словно испугалась его прикосновения.

Он сузил глаза.

— Леди Эмили, я что-то упустил?

Она покраснела, но не извинилась.

— Нет. Но ваши требования стоит обсуждать с мисс Этчингем. Дайте ей время, и вы поймете, что вполне подходите друг другу.

— А что, если я захочу жениться не на мисс Этчингем? Эмили сжала поводья. Ее кобыла недовольно мотнула головой.

— Тогда я пожелаю вам счастья с очередной кандидаткой из списка.

Голос ее был холоден, как главный зал в середине зимы. А ему захотелось стать пламенем, которое вернуло бы ее к жизни.

— Пока что в моем списке лишь одно имя.

Она так резко натянула поводья, что он обогнал ее на десяток ярдов, прежде чем остановил коня. Он слегка повернулся в седле, не упуская ее из виду. Лицо Эмили побледнело, как мрамор, под копной золотистых волос.

Но в голубых глазах сияла ярость, с которой она послала лошадь вперед, догоняя его.

— Вы пригласили мисс Этчингем ради свадьбы, и вы обязаны жениться на ней, — сказала она с мрачной решимостью. — Что бы вы ни думали о нас, заверяю, она станет вам лучшей спутницей.