Мечты серой мыши - [3]

— Н-да…

— Потом он усадил тебя в шикарный белый «Линкольн» и повез к звездам.

— К звездам?

— Да. Он так и сказал водителю: «К звездам». Расскажешь, что потом было?

— Ну… считай, что я спустилась с небес на землю.

— Этого следовало ожидать.

— Наверное. Только жаль, что все так быстро закончилось и я абсолютно ничего не помню.

— В смысле?

— К сожалению, это не имеет смысла. Не помню, и все тут.

— Так, может, вместе что-нибудь вспомним?

— А ты можешь вспомнить?

Он взъерошил волосы и подытожил после некоторого раздумья:

— Печально…

— Еще бы, — кивнула я и пошла вверх по лестнице.

* * *

Как выяснилось, утро вторника может выдаться куда более мерзким, чем вечер понедельника. Во-первых, у меня сломался фен. А во-вторых, намереваясь сварганить на голове хоть что-то мало-мальски приличное, я схватилась за заколку, которая выпала из моих рук и закатилась под ванную. И в-третьих, пытаясь достать эту злосчастную заколку, я порвала единственные целые колготки, и теперь во всю правую голень нагло белела стрелка. Пришлось натянуть брюки, отчего настроение упало на отметку вечной мерзлоты. Объясняется мое состояние весьма просто: наш доморощенный Дракон установил порядок, по которому женщины в агентстве не имеют права носить юбки мини и брюки. На первое я, допустим, и не претендую. А вот по поводу брюк… У меня час дороги, и я успею сочинить стоящее оправдание. А на случай провала я додумалась захватить юбку, подходящую под стандарты Дракона. В конце концов, пока машина в ремонте, я езжу на метро, а это шикарная возможность купить колготки. Но мои сегодняшние неприятности не закончились. Открыв дверь квартиры, я буквально столкнулась с мужчиной, которого Лола назвал бы «моим типом». Ничего примечательного, кроме большого носа формы и вида картофелины, щедро удобренной пестицидами.

— А я хотел вам звонить, — прохрипел он и убрал палец с кнопки звонка.

— Вы подъездный душитель? — хмуро предположила я, вспомнив завет родительницы всегда быть готовой к самому худшему.

— С чего вы взяли? — он покраснел.

— Должна же я знать, кто наведался ко мне в гости.

— И часто к вам заглядывают подобные субъекты? — он потер руки, скорее от смущения.

— Вы первый.

— Да почему вам такое в голову пришло?! — возмутился он.

— Слушайте, кем бы вы ни были, вы явно ошиблись дверью. — Я бесцеремонно подвинула его и, шагнув за порог, захлопнула дверь.

— Вы Амалия Федоровна Кузякина?

— К сожалению, — я накинула капюшон на голову.

— Отчего же? — он попытался заглянуть мне в лицо.

— Странное дело, чем проще у людей фамилии, тем изощреннее они издеваются над своими детьми, давая им совершенно неподходящие имена. Вы не находите? — Я побежала вниз по лестнице. — Я, к примеру, знаю двоих Рональдов — Пыжикова и Севрюкова, Изабеллу Кадушкину и, самое удивительное, Вольфганга Иванова.

Человек с картошкой вместо носа затрусил рядом:

— И что в этом удивительного?

— Почему люди с простой фамилией Ивановы назвали своего сына Вольфгангом? Вас это не удивляет?

— А у вас богатая коллекция, — он, как мне показалось, неприятно хмыкнул. — Что вы можете сказать о Билле Боккаччо?

Я на ходу пожала плечами:

— Только то, что с родителями у него тоже не все в порядке. С какой стати давать младенцу явно американское имя, ведь, судя по фамилии, он чистый итальянец.

— Ну… с родителями у господина Боккаччо уже лет пять как не все в порядке, если можно так выразиться. Я опираюсь на официальные сведения, — выдавил из себя мой спутник. — Однако вчера господин Боккаччо разделил участь своих родителей.

— Что, тоже стал отцом?

— Нет, тоже умер.

Я замерла на последней ступеньке. Почему-то мне показалось, что, по мнению человека с синим в пупырышках носом, я должна знать этого самого нынче покойного господина Боккаччо.

— Странный юмор, — нараспев произнесла я, глядя на типа с носом так же пристально, как гляжу на клиента, когда он начинает лепетать мне о неуместности предоплаты.

— Это не юмор, а жизнь, — вздохнул он.

— А зачем вы мне все это рассказываете?

— Вы-то сами как думаете?

— Если вы хотите знать правду, проконсультируйтесь у психиатра. Я не имею права ставить диагноз, но у меня отнюдь не радужные предположения относительно вашей психики.

— Меня зовут майор Лунин. Василий Григорьевич.

— Странно, но ваши родители прыгнули выше моих, назвав вас Майором Луниным. Мои просто ограничились неподходящим именем.

Он снова смутился. Нос у него при этом побелел.

— Вы меня не поняли, — прохрипел он. — Я майор МВД Василий Григорьевич Лунин.

— Только не говорите, что за углом прячется придурок со скрытой камерой или что-то в этом роде. Терпеть не могу подобных передач! — вспылила я и пошла к двери. — Подлавливают человека тепленьким, дурят как хотят, а потом выставляют на потеху публике. Это низко и даже цинично. У вас грязная работа, и я в ваши игры не играю!

— Послушайте, — он подсуетился и открыл передо мной дверь. Жест достойный, и я посмотрела на майора благосклоннее. — Я должен показать вам удостоверение.

— Зачем?

— Чтобы вы не думали, что это розыгрыш, и поняли наконец, что дело весьма серьезное. Вчера в номере гостиницы «Балчуг-Кемпински» был задушен гражданин Италии господин Билл Боккаччо.