Мечты сбываются - [17]

Баджи говорит горячо, страстно. Ее слова звучат обвинительной речью против Шамси.

Ругя смотрит на Баджи с благодарностью и восхищением: именно так сказала бы она сама, если б умела!

А Шамси с горечью думает:

«Это за то, что я ее, подлую, взял в свой дом и воспитывал как родной отец!»

— Вы, верно, родственница Ругя Шамсиевой? — спрашивает судья, обращаясь к Баджи.

— Переходя реку, спинами столкнулись! — отвечает Баджи, как принято говорить, когда хотят подчеркнуть полное отсутствие родства.

— А Шамси Шамсиев?

— Родственник… Вроде дяди… — отвечает Баджи нехотя.

Многое становится судье ясным после показаний Баджи. Он обращается к Ругя:

— Есть ли у вас достаточно средств, чтоб содержать и воспитывать вашего сына?

— Я работаю в мешочной артели при клубе, — отвечает Ругя.

Шамси восклицает с места:

— Да много ли она там зарабатывает? Гроши!

— Скоро будем зарабатывать больше — артель купила швейные машины, будем шить белье для красноармейцев и на продажу, — возражает Ругя, ободренная поддержкой Баджи.

— Заморит мальчика голодом, а у меня он сыт и одет! — не унимается Шамси.

— Мать своего ребенка не обидит, не беспокойся! — обрывает его Ругя.

— Ну и отец ему не чужой! — огрызается Шамси.

В пререкания вмешивается Ана-ханум:

— Такая мать, как ты, хуже чужой!

У каждой из сторон находятся сочувствующие. Завязывается спор, перебранка. Судья грозит удалить посторонних из зала. Ему едва удается восстановить порядок.

— На то у сына есть отец, чтобы сыну не голодать, — говорит судья, складывая бумаги. И суд удаляется на совещание.

В ожидании решения суда присутствующие ни на миг не прекращают перебранку.

Шамси, полагая, что суд стал на его сторону, бодро разгуливает по залу и громко разглагольствует:

— Правильно говорит судья: на то у мальчика есть отец, чтобы ему не голодать! Отец — это все!

Ругя молча, с заплаканными глазами, сидит в углу.

Баджи ободряет ее:

— Не торопись слезы лить, — правда будет на нашей стороне!..

Суд выносит решение:

«Передать мальчика Балу Шамсиева, года рождения 1913, на воспитание его матери Ругя Шамсиевой, обязав его отца, Шамси Шамсиева, выплачивать ей алименты до совершеннолетия их сына, означенного Балы Шамсиева…»

Ругя бросается в объятия Баджи. Слезы печали, еще не высохшие на ее щеках, смешиваются со слезами радости.

Шамси ошеломлен: вот это так! Мало того, что отнимают от отца родного сына, еще хотят заставить отца кормить сына в чужом доме. Да что они, все сума посходили? И кто их выдумал, эти алименты? Нашлись хозяева на чужой карман!

— Если вы недовольны решением народного суда, можете в десятидневный срок подать кассационную жалобу в городской суд, — разъясняет судья.

Но Шамси только отмахивается — хватит с него одного суда!

На Ругя он не желает даже смотреть, а проходя мимо Баджи, бросает со злобой:

— Так-то ты мне отплатила за то, что я взял тебя в свой дом, кормил и одевал!

— Я тебе уже давно отплатила — своей работой, — говорит Баджи. — Скажи спасибо, что в суд на тебя не подаю, как теперь многие другие бедные родственницы-служанки поступают, чтобы выплатил ты мне за все три года жалованье, какое полагается по закону!

Шамси умолкает: не ровен час, еще обозлится, неблагодарная, и тоже подаст в суд. Все они теперь научились судиться, эти промысловые и деревенские!..

На одиннадцатый день, рано утром, Ругя пришла в Крепость за Балой. Но Шамси не отпустил сына.

— Суд постановил, чтобы мальчик жил со мной, — сказала Ругя.

— Плевал я на тебя! — ответил Шамси и для большей убедительности в самом деле плюнул.

— Смотри, Шамси… — начала было Ругя, но Шамси заорал:

— Вон уйди из моего дома, мешок драный!

Ругя ушла, но вскоре вернулась, и на этот раз в сопровождении судебного исполнителя и милиционера. И Шамси понял, что сопротивление бессмысленно.

Губы его задрожали:

— Единственного сына у отца отнимаете, безбожники… Совести у вас нет…

Он судорожно обнял Балу и зарыдал. Бала, видя отца в слезах, заплакал сам.

— Не расстраивайся, отец, и мальчика не расстраивай, — сказал исполнитель. — Сын твой остается твоим сыном, можешь ходить к нему в гости, когда захочешь, и он будет ходить к тебе, когда ты его позовешь. Никто тебя права отцовства не лишает.

Но Шамси не слушал исполнителя и продолжал рыдать.

Не выдержала и Ругя.

Может быть, она поступает с Шамси слишком жестоко? Ведь он, что ни говори, отец ее сына. Нелегко ей будет скитаться с мальчиком по чужим углам. Может быть, еще не поздно пойти на мировую, вернуться назад, к мужу, в дом, где она прожила двенадцать лет, и жить в достатке, как жила прежде?

Как жила прежде?.. Целыми днями сидеть дома, как в тюрьме, грызться с Ана-ханум? Беспрекословно слушаться мужа, потому что мужья, как говорит коран, выше жен? Растить сына, чтоб вышел из него мулла, вроде Абдул-Фатаха? Перестать ходить в клуб, не общаться с людьми и увянуть под чадрой?

Нет, ни за что!

Ругя взяла Балу за руку, направилась к выходу.

— Прости меня, Шамси, что доставила тебе столько горя… — сказала она, оборачиваясь в дверях и вытирая слезы.

Мать и сын поселились в одной из комнат Газанфара.

Какой здесь холостяцкий беспорядок! Книжки, газеты, одежда, сапоги разбросаны по всем углам.