— Я поражаюсь, что ты вообще обо мне «думала»! Клэр, ну разве ты не должна была обсудить со мной свои планы? — Мери не смогла сдержать упрека, зазвеневшего в этих словах.
— Но ты так неудержимо сентиментальна, что затуманила бы все происходящее своими «чувствами» — вот как сейчас: кто кому и почему чего-то там должен… И ты постаралась бы представить все это — то, как мы тут живем, — как нечто куда более значительное, чем оно есть на самом деле.
— Как, неужто это вовсе не имеет значения? Тебя что-то не устраивало?
— Если меня все устраивает, я не обязана строить на этом всю свою жизнь. Все меняется, Мери. Люди переезжают с места на место. И если ты довольна колеей, в которую вошла твоя жизнь, зачем упрекать меня тем, что я хочу выбраться из своей? Ты хочешь, чтобы я сказала, что буду скучать, если тебя не случится рядом?
— Если это не так, не говори.
— Но это правда. Ты заботишься обо мне, словно курица-наседка, и лучше тебя никто не может справиться со свинарником, в который я превращаю дом. Но все-таки, — добавила Клэр, полностью отметая ценность только что сделанного признания, — ты просто-напросто случайно оказалась человеком подходящего склада, и ты не могла бы столько делать, не получая от этого бездну удовольствия. В любом случае, мне кажется, тебе вовсе не обязательно опекать кого бы то ни было. И я…
У Клэр хватило такта остановиться прежде, чем она заявила бы, что теперь, будучи свободной и обеспеченной, она может купить себе все услуги, какие только пожелает. Клэр ранила Мери своим необдуманным своекорыстием, но вовсе не делала это специально. Конечно же она не могла понять, что новость выдернула Мери из ее маленького устоявшегося мирка, как не могла понять и возникшего у Мери чувства, что ее только что предали… Как обычно, та с легкостью нашла оправдание для Клэр и, в знакомом порыве любви и великодушия протянув руку через стол, накрыла своей ладонью ладонь сестры.
— Обо мне не беспокойся. Со мною все будет нормально, — сказала она.
— Слава Богу. Я правда буду скучать по тебе. — Глаза Клэр подозрительно блеснули. Но она сразу же перешла к обсуждению практических сторон их расставания, и вскоре Мери обнаружила, что понемногу свыклась с мыслью навсегда поселиться у родственников, которых едва знала, в крошечном домике, уже забитом людьми по самую крышу. Мери отлично понимала, что альтернативу — коммунальную квартиру в общежитии, она не долго выдержит. Ей нужен был собственный маленький уголок, какой можно найти лишь в доме, пусть ей и не принадлежащем.
А после этого времени, на раздумья, воспоминания, сожаления практически не осталось. Квартира сдавалась с минимумом мебели, но, живя в ней, они обе добавляли свои вещи, которые разнесли теперь по комиссионным магазинам, с тем чтобы выехать отсюда лишь с самым необходимым.
Дни Клэр проходили в спешке приготовлений к отъезду, в покупке одежды, в хлопотах, связанных с предстоящим ей плаванием. Поэтому на долю Мери пришлись сортировка, уборка и переговоры с торговыми агентами. У нее создалось впечатление, что они с Клэр виделись лишь мельком, и, когда эти встречи случались, ей никогда не удавалось полностью сосредоточить на себе ее внимание. Но сам факт, что Клэр мысленно уже пересекала Атлантику, имел свои положительные последствия: ведь Мери, избавившись от контроля сестры, так и не написала решающее письмо родственникам в Бирмингем.
Она поедет туда. Выбора нет. Но так как отдать ключи можно было лишь через день после отъезда Клэр, Мери позволила сестре верить, что она направится прямо в Бирмингем, как только все будет сделано.
Но на самом деле такого намерения у нее не было. Через несколько дней, но не сразу. Поживет в гостинице, напишет тете, а в ожидании ответа вздохнет свободно, чтобы хоть в самых общих чертах вообразить свое будущее в отсутствии Клэр. Возможно, та и была в состоянии выкинуть из головы и Мери, и Питера Брайса, и собственное прошлое, — на манер змеи, сбрасывающей кожу, — стоило ей только отплыть из Саутгемптона. Но Мери не была способна на такое. Принцип «с глаз долой, из сердца вон» совсем не подходил ей, и ей была необходима краткая передышка между жизнью прежней и новой.
И тогда, в последний день, проведенный вместе, Клэр совершила поступок неожиданный, но весьма типичный для нее. Словно для того, чтобы уплатить долг, не сводящийся к некоей конкретной сумме, она увлекла Мери на прощальный, кутеж, в последний совместный поход по магазинам, и убедила выбрать себе любую одежду за ее, Клэр, счет.
— Бирмингем будет гордиться тобой, юная Мери! — заявила она и в итоге приобрела для нее два вечерних платья, костюм для вечеринок, хлопковые платья попроще, несколько юбок и жакетов по отдельности, для составления ансамблей, не считая чулок и нескольких красивых сумок. Тронутая ее заботой, но не перестававшая протестовать, Мери переходила из одной примерочной комнаты в другую. Она сказала Клэр, что не нуждается в. таких подарках. Какой смысл иметь даже одно вечернее платье, если в Бирмингеме она не знает ни души? Там же просто некому ее пригласить, куда-нибудь! Клэр ведь прекрасно знает, что одежда значит для нее так мало… И так далее.
