Мечтай о невозможном - [163]

— Это прекрасно, — сказала судья. — Ваше дело с самого начала пришлось мне по сердцу. Я так сильно надеялась, что у Горана все образуется. А теперь вы говорите мне именно об этом. Так много людей не верят в Бога и в то, что Он поможет и восстановит справедливость. Нужно верить, не так ли?

— Да, — сказал Фабер, — нужно верить.

— Вот здесь и здесь вы должны расписаться, — улыбаясь, проговорила она и пододвинула ему через стол бумаги. Он дважды написал на них свое имя.

— Спасибо, господин Фабер. Теперь вы можете пойти в Министерство внутренних дел и подать заявление на предоставление вида на жительство для фрау Мазин и Горана. Я уверена, что вы его получите.

Фабер кивнул, в свою очередь улыбнулся и подумал, что Горану теперь вовсе не понадобится вид на жительство в Австрии или где бы то ни было на Земле. Но он, естественно, не сказал этого вслух.

— Я благодарю вас за ваше исключительное дружелюбие, фрау судья, — сказал он.

— Я счастлива так же, как и вы, — ответила приветливая женщина. — Именно поэтому я и люблю свою профессию. Потому что я часто — да, именно часто, — могу принести счастье. Всего хорошего вам, фрау Мазин и Горану! Пусть он как можно скорее окончательно выздоравливает и чувствует себя в Вене как дома!

— Непременно! — ответил Фабер.

Она проводила его до лифта.

«Хороший человек, — подумал Фабер, спускаясь вниз, — хороший человек. Хорошие люди все еще есть. Я все чаще знакомлюсь с такими людьми. Теперь у меня есть опека над Гораном. Теперь Горан умрет».

Пешком по жаре он направился в сторону Детского госпиталя. Документ он положил в маленькую кожаную сумку рядом с диктофоном и пистолетом.

В больнице было прохладнее. Портье поздоровался с ним, подобно всем остальным, он давно уже знал Фабера.

Фабер шел вниз по коридору и думал о том, как повезло таким людям, как эта судья по семейным вопросам, которые верят в Бога, Его помощь и справедливость.

«Так уж ли им действительно повезло, — раздумывал он, — если бы они столкнулись с тем, что произошло с Мирой, мной и Гораном? Может быть, их вера помогает им даже в таком случае, — подумал он, и ему пришли на ум слова дьякона Ламберта, которые он сказал ему однажды. — Но, — гневно возразил сам себе Фабер, — это была только пустая болтовня».

Он добрался до комнаты Горана и увидел, что дверь была только притворена. Сквозь щель были слышны звуки двух голосов — это были Горан и Петра. Он остановился.

— Ты должен сказать «да», — услышал он голос Петры.

— Никогда, — ответил Горан.

— Тогда ты умрешь.

— Тогда я умру.

— А как же Эйр Джордан? — спросила Петра. — Когда я была у вас в гостях и мы смотрели видеозапись игры, ты сказал, что Эйр Джордан снова должен играть, и он будет играть снова, это его предназначение, и он будет чемпионом НБА в четвертый раз.

— Я…

— Дай мне сказать! Не было такого случая, чтобы кто-то вернулся и снова стал чемпионом. — Ее голос стал громче. — И я хочу быть этому свидетелем, сказал ты — успокойся! — и я хочу быть этому свидетелем, только ради этого мне стоит сохранить свою печень! Только ради этого! Ты это говорил или нет?

Молчание.

— Отвечай!

— Я… я сказал это, да. Но она не сохраняется. Она никуда не годится больше. Все. С ней все кончено.

— С ней — да, — заметила Петра. — Но с новой, с новой ты сможешь стать свидетелем того, как Эйр Джордан в четвертый раз станет чемпионом мира! И сам снова сможешь играть!

— Я не хочу, — проговорил Горан.

— Ты не хочешь увидеть возвращение Эйр Джордана?

— Нет.

— Господи всемогущий, да это же было твоим самым большим желанием!

— Теперь нет.

— Тогда что?

— Ничего.

— Ты вообще ничего больше не хочешь видеть?

— Не хочу.

— Тогда что же ты хочешь?

— Умереть, — прозвучало в ответ.

— Ты дурак! — заорала Петра. — Ты заслуживаешь, чтобы тебя как следует отлупили! Это просто ни в какие рамки не лезет…

Фабер заметил, что кто-то стоит у него за спиной. Он обернулся и увидел Белла. Врач мягко увлек его прочь от двери.

— Вы слышали это? — тихо спросил Фабер.

— Только часть, — ответил Белл.

— Ему хуже.

— Да.

— И он против трансплантации.

— При любых обстоятельствах.

— Итак, надежды больше нет…

Мимо прошли две смеющиеся маленькие девочки.

— Надежда, — повторил Белл. — Однажды я видел картину… — Он потянул Фабера в пустую комнату для ожидания. — Или рисунок, я точно уже не помню. В любом случае картина — или рисунок — был навеян рассказом Вольтера, который я никогда не забуду. Человека, одинокого и беспомощного, уносит в море… — Белл смотрел куда-то мимо плеча Фабера в пустоту. — Уже темно, волны накрывают его с головой. Он плывет из последних сил. С небес раздается громоподобный голос. Он говорит: «У моря нет берегов!» Вот примерно о чем идет речь в рассказе Вольтера и что показывает картина…

— Ну вот, — заметил Фабер.

— Но надежда, — продолжал Белл, — возразит тихим голосом, у нее всегда тихий голос. Пока есть последний шанс, хотя бы намек на этот шанс, надежда говорит: «И все же! Берег есть!»

— Его больше нет, — проговорил Фабер.

— Но есть этическая комиссия, — заметил Белл.

— Что есть?

— Этическая комиссия. Профессор Альдерманн созвал ее сегодня вечером.

— Что это еще за комиссия?