Мечтай о невозможном - [156]

Вскоре после этого Горан заснул. Фабер не сводил с него глаз.

10

Спустя час — Горан дышал спокойно, лежал тихо и мирно — Фабер поднялся на ноги и покинул комнату. Он чувствовал себя выжатым без остатка, голова кружилась от усталости. Ночью он проспал не более двух часов.

«Мне надо лечь в кровать, — подумал он. — Мира сможет подменить меня. Она уже подменяла меня однажды, мне кажется, что с тех пор прошла целая вечность, а на самом деле это было всего несколько недель назад».

Когда он проходил мимо поста, то увидел множество мужчин, женщин и детей, которые говорили все разом, гневно перебивая друг друга. Потом он заметил, как несколько санитаров пытаются расчистить проход для профессора Альдерманна и кандидата Удо Форстера, который явно решил навестить руководителя больницы.

— Убирайтесь вон! — крикнула одна женщина.

— За вашу партию мы наверняка проголосуем на выборах! — крикнул какой-то мужчина. — В этом вы можете быть совершенно уверены!

— Прошу вас! — громко сказал Альдерманн. — Прошу вас, господа. Я показал господину Форстеру нашу больницу и рассказал о наших методах лечения. Господин Форстер хочет сказать вам несколько слов.

— Не хотим ничего слышать!

— Пусть проваливает!

— У вас есть дети? — крикнула одна из матерей.

— Двое, — ответил Удо Форстер, одетый на этот раз в модный костюм «гленчек». — Мальчик девяти лет и девочка шести лет.

— А если бы у одного из них была лейкемия или другая какая-нибудь разновидность рака, то вы бы так же разговаривали, как вчера в «SOS»?

Начался сильный шум.

— Прошу вас, не надо волноваться! — попросил Альдерманн глубоким голосом.

Наступила тишина.

Кандидат смотрел на людей, которые окружали его со всех сторон.

— Мне очень жаль, — заговорил он. — Я был недостаточно информирован…

— Вы вообще не были информированы!

— Вообще не был… — Кандидат кивнул. — Теперь я знаю, что здесь делают все, буквально все, чтобы помочь больным детям. Я восхищаюсь врачами, сестрами и санитарами, которые трудятся здесь, и, я открыто заявляю об этом, я восхищаюсь вашим мужеством, стойкостью и терпением, вашим, как родителей, так и детей. Я у всех вас прошу прощения. Кто-то задал вопрос, если один из моих детей — господи спаси и сохрани — вдруг серьезно заболеет, привезу ли я его сначала сюда, чтобы потом сбежать и по совету какой-то там целительницы спрятаться, чтобы тем самым поставить жизнь моего ребенка под угрозу. Я такого никогда не сделаю! Всем нам хорошо известно, что существует хорошая нетрадиционная медицина. Ее методы применяются в вашей больнице наряду с другими, как показал мне профессор Альдерманн. Теперь я знаю это. И я знаю, и я открыто заявляю об этом, что фрау Монтевиво является фанатичной противницей традиционной медицинской науки, ей нужно немедленно запретить заниматься врачебной деятельностью. Я непременно выступлю по телевидению с опровержением, я обещаю вам это. Еще раз прошу у вас прощения. Господи, сохрани ваших детей и вас самих!

Несколько человек захлопали в ладоши. К ним присоединились еще несколько. Наконец захлопали почти все присутствовавшие. Удо Форстер протянул руку профессору Альдерманну, затем помахал на прощание «зрителям» и покинул со своей советницей госпиталь.

— Вы сами слышали, — сказал Альдерманн, — господин Форстер повторит сказанное перед лицом широкой общественности.

Люди снова захлопали.

Проект закона, о котором Форстер рассказывал по телевидению, был отозван его партией из парламента.

11

Когда где-то около часа дня Фабер пришел домой, Мира и Людмилла как раз смотрели новости в библиотеке. Мира вскочила:

— Роберт! Что случилось? Твой лоб! И твой костюм…

— Я упал. Ерунда, ничего страшного.

— Правда?

— Правда, Мира.

— Как дела у Горана?

— Без изменений. Давление все еще повышенное. Инфекцию мочевыводящих путей пока не удается взять под контроль… Что это вы смотрите? В обед передают «Время в объективе»?

— Очень коротко. Но после идет «Репортаж», — сообщила Мира.

— Я сказал Горану, что ты придешь после обеда. Пожалуйста, захвати для него форму «Эйр Джордан»! Он хочет, чтобы она была с ним. Доктор Белл сказал, что нет повода для беспокойства. Не позднее, чем через десять дней Горан сможет вернуться домой.

— Милостивый Боже, помоги бедному мальчику! — сказала Людмилла.

Фабер опустился рядом с Мирой. От усталости он с большим трудом следил за тем, что происходило на экране.

— …Моя сестра позвонила мне сегодня рано утром из Швейцарии, — рассказывала тетка Робина Шарлотта Калмар. — Она сказала, что видела вчерашнюю передачу. Она не хочет возвращаться в Вену, потому что фрау доктор Монтевиво сказала ей, что в онкологических отделениях австрийских госпиталей проводится политика медицинского террора…

— Эту Монтевиво пора запереть в тюрьму! — возмутилась Людмилла.

— …Моя сестра еще сказала, что живот Робина еще больше вздулся, и фрау доктор Монтевиво считает это хорошим знаком — опухоль находится на стадии излечения.

Вопрос журналиста: Как это связано между собой?

— Мне тоже это непонятно. После того как моя сестра сообщила, что живот Робина еще больше вздулся, у меня возникло такое чувство, что кто-то вошел к ней в комнату, потому что она заговорила совершенно по-другому.