Мечтай о невозможном - [155]

В прихожей они надели защитные фартуки и маски. Затем они прошли внутрь.

— Этот спектакль с Джорданом мы можем теперь оставить, я думаю, — сказал Белл. — Вы уже давно у нас, и все вас хорошо знают. Вы спокойно можете называть себя Робертом Фабером. У нас достаточно других сенсаций!

Горан сидел на кровати, обложенный подушками и смотрел телевизор. Показывали репортаж о людях, от которых отказалась традиционная медицина и которые нашли помощь от рук народных целителей.

— Деда! — закричал Горан хриплым и слабым голосом. — Почему ты так долго? Добрый день, господин доктор!

— Привет, Горан, — сказал врач, подходя к кровати и проверяя пульс и давление мальчика.

— Уже снизилось? — спросил мальчик.

— Немного. Оно будет снижаться и дальше, — улыбаясь, успокоил его Белл. Несмотря на нервозность и раздражение, врач был очень приветлив, доброжелателен и заботлив с мальчиком.

— Все еще сильно щипет, когда я хожу в туалет, — сообщил ему Горан.

— Это скоро пройдет. Тебе дали другое лекарство. Неприятно, естественно, но совершенно определенно неопасно.

— До этого заходил один большой мальчик. Хотел знать, как идут мои дела. Многие ребята здесь знакомы со мной. Этот парень хотел узнать, был ли у меня уже триппер.

— Только не вешать носа, — сказал Белл, — у нас беспрерывно случается что-нибудь забавное. И что, у тебя был?

— Нет, никогда!

— Откуда ты тогда знаешь, что такое триппер?

— Взрослый парень мне все подробно объяснил. Как его можно подхватить. И как бывает больно, когда ходишь по-маленькому. Ну, в общем, мне еще повезло с моим воспалением.

— Ты у нас вообще счастливчик, — согласился Белл.

— Когда это закончится, мне позволят снова играть в баскетбол с мальчишками в парке?

— Ну конечно! Только не сразу.

Горан слегка поерзал туда-сюда.

— Что еще? — спросил Белл.

— Можно вас попросить, господин доктор?

— Да?

— Можно мне получить мою спортивную форму «Эйр Джордан»?

— Я же сказал, не сразу.

— Я и не собираюсь немедленно идти играть. Я только хочу, чтобы она была здесь и я мог смотреть на нее.

— Тогда другое дело, — ответил Белл. — Господин Фабер принесет все с собой, когда придет в следующий раз.

— Спасибо! — Горан слабо улыбнулся. — А почему Фабер? Дедушку зовут здесь Джорданом!

— С этого момента его снова зовут Фабер.

— Ах, вот как, — сказал Горан. — Понимаю. На фоне этих событий это уже не имеет смысла.

— Вот именно, — заметил врач. — В общем, дедушка все тебе принесет.

— Снова повезло, — сказал Горан. При помощи пульта он переключился на другой канал. Там шло повторение вечерней программы «Город музыкантов». Горан быстро отключился. — Кто может такое выдержать, — сказал он. — Это такая гадость!

— Это одна из самых популярных передач, — сказал Белл.

Горан неожиданно опустил голову.

— Что с тобой? Болит?

— Робин… — начал Горан.

— Что, Робин?

— Мне так его жаль. Потому что его мать не разрешает его лечить.

— Она разрешит его лечить, — сказал Белл.

— А если нет?

— Мы делаем все возможное, чтобы мать привезла его к нам или в любую другую больницу, — сказал Белл. — Ты ведь целыми днями смотришь телевизор, ты слышал, как профессор Альдерманн сказал: «Пожалуйста, вернитесь назад!»

— Я так боюсь, что мать этого не сделает.

— Она сделает это!

— А вдруг все-таки нет?

— Нам, конечно, понадобится немного удачи, но она у нас будет. И Робин снова выздоровеет. Не грусти!

— Я бы не грустил, господин доктор, но что поделать, если вокруг столько грустного?

— Это пройдет. Ты сейчас неважно себя чувствуешь. Скоро ты снова будешь играть в парке в стритбол.

— А Робин, возможно, умрет, — сказал Горан.

Белл посмотрел на Фабера, тот кивнул, давая понять, что понял то, что ему одними глазами пытался сказать врач. Горан в действительности думает не о Робине, он думает о себе. Это его способ высказать свой собственный страх перед смертью, говоря о смерти другого человека.

Пейджер доктора Белла зажужжал.

— Мне надо идти, — сказал врач. — Я зайду к тебе, Горан. — Доктор погладил мальчика по голове и вышел из палаты. Фабер сел на вторую кровать.

— Я молился, деда, — сказал Горан, словно бы стесняясь своего поступка.

— Молился?

— Чтобы фрау Зигрист как можно быстрее вернулась назад. Ведь это же совершенный бред, что говорит эта целительница! Бедный Робин! Он должен пройти химиотерапию. И операцию тоже. Для него это единственная возможность!

— Единственная, — согласился Фабер, — да.

— Если бы только я мог поговорить с Робином, — проговорил Горан, — или какой-то другой ребенок из больницы мог это сделать. Мы же знаем что к чему! Мы знаем, что должны это выдержать, чтобы снова стать здоровыми. Возьми, например, Петру! Как сильно она была больна, и как хорошо у нее идут дела сейчас.

— Верно! — согласился Фабер.

— У Петры, конечно, не было рака. У меня тоже не рак. Но мы тоже были очень серьезно больны, правда? И им удалось вытащить нас, врачам из больницы? Как ты думаешь, фрау Зигрист успеет привезти Робина назад до того, как ему еще можно будет помочь?

— Да, — ответил Фабер.

«Один только слог… — подумал он, — один единственный слог. Ничего больше. Но и в правдивость этого единственного слога я почти не верю».