Мечтатели - [6]

Слезы подступили к глазам старика. Их нет больше, все они погибли много лет назад в ледяных водах озера Верхнее. Но в его сердце они продолжали жить, не покидая его ни на мгновение, и теперь он спрашивал себя: что они думают? Согласились бы с его решением?

Никого в целом мире Иосафат Джефферсон не любил так, как внучку Розу. Когда погибла вся семья, он дал себе клятву, что не позволит никаким делам, даже делам компании, помешать ему быть рядом с девочкой, воспитывать ее. Долгие годы он сдерживал эту клятву. Теперь она вновь звучала из прошлого, преследуя его.

Джефферсон всегда считал, что его внук Франклин, на восемь лет моложе Розы, единственный его отпрыск по мужской линии, когда-нибудь станет его преемником и главой компании. Девушки же всегда воспитывались как будущие жены, матери, хозяйки; их удел – семья, любовь, благотворительность. Даже в нынешние времена, в эпоху прогресса, невозможно было представить себе женщину, руководящую крупной современной фирмой.

Но Роза разрушила это шаблонное представление. На первый взгляд она казалась великолепно одетой юной леди, безупречно воспитанной и сведущей в жизненных устоях своего слоя, готовой стать прекрасной супругой для достойного ее мужа. Но под покровом этой изысканности пряталась девочка, которая, впервые в жизни посетив контору «Глобал Энтерпрайсиз», стала донимать деда просьбами взять ее туда снова. Так повторялось раз за разом, и в конце концов десятилетняя Роза прочно обосновалась на Нижнем Бродвее. Секретари поддразнивали ее, администраторы обожали.

Хотя Иосафата позабавила привязанность девочки к делам фирмы, он был уверен, что спустя какое-то время они наскучат ей, и она займется чем-нибудь другим. Но все получилось не так, как он ожидал. К шестнадцати годам Роза знала историю компании наизусть. Джефферсон не переставал удивляться, как быстро она схватывала тонкости будничной рутинной работы, осваивала сложные графики и схемы. Факты и цифры, наводившие зевоту даже на самых усердных счетоводов, доставляли ей истинное наслаждение.

«Она не смогла бы дать мне понять это яснее». Роза никогда не просила, во всяком случае прямо, разрешения войти в состав «Глобал Энтерпрайсиз». Но ее отношение к фирме, ее преданность интересам компании не оставляли сомнений в ее намерениях. И в день когда ей исполнилось восемнадцать, когда другие девушки были поглощены мыслями о будущем выходе в свет, Роза объявила, что хочет работать полный рабочий день в фирме «Глобал Энтерпрайсиз».

– Я так многому должна научиться, – сказала она тогда. – Я хочу, чтобы ты мной гордился, дедушка.

Иосафат Джефферсон был потрясен. Твердая решимость и собственнический инстинкт Розы говорили сами за себя: конечно, она хочет быть в компании не просто служащей, но активным партнером, членом семьи Джефферсонов, и когда-нибудь в будущем занять его место, возглавить дело.

Вот что за приданое ей нужно, – подумал Иосафат Джефферсон, обращаясь к своим призракам. – Как же мне сказать ей, что я не могу подарить ей то единственное, чего она хочет?

Старик вздрогнул: в дверь неожиданно постучали.

– Прошу прощения, сэр, – произнес слуга. – Мисс Роза готова. Она ждет вас внизу.

Иосафат Джефферсон медленно поднялся с кресла. Немного задержался, надеясь, что призраки подскажут ему в последнюю минуту, как объяснить Розе принятое им решение. Но, выходя из комнаты, он оставил за собой лишь молчание.

* * *

Возвращаясь с завтрака, устроенного его друзьями после вчерашней вечеринки, Саймон Толбот проскользнул в Дьюнскрэг незамеченным: ему удалось не столкнуться ни с одним из своих многочисленных родственников. Это принесло ему облегчение: он знал, как родня относится к его будущему браку… С той самой минуты, как было объявлено об их с Розой помолвке, Саймону пришлось выслушать все – от слезливых сожалений до прямых отговоров: «нечего тебе связываться с этими северянами».

Проходя через самую большую из десяти шикарных комнат для гостей, Саймон с удовлетворением отметил, что его чернокожий камердинер Олбани уже упаковал сундуки и чемоданы для свадебного путешествия. Саймон сбросил испачканный вечерний костюм, измазанную губной помадой рубашку, пропахшую дешевыми духами, и попробовал воду в ванне. Он был высоким, крупным, с массивными конечностями, но не страдал от избыточного веса. В тридцать пять лет в его каштановых курчавых волосах начала пробиваться седина, выгодно оттеняя высокий лоб, резко выступающие скулы, энергичную линию подбородка. Даже погрузившись в горячую ванну, Саймон не смог полностью расслабиться. Его черные глаза сомкнулись, но и за покровом век продолжали мчаться вперед мечты, подогревавшие его безудержное честолюбие.

Саймон Толбот был главой разветвленного семейства – целой коллекции братьев, сестер (родных и двоюродных), тетушек и дядюшек. Это сборище южных аристократов когда-то подчинялось железной руке его отца. После его смерти приходящее в упадок семейное дело – торговлю хлопком и табаком – взял в свои руки Саймон. В глубине своей коллективистской души клан не верил, что Гражданская война проиграна, и упрямо отказывался признать наступление новой промышленной эры с ее ожесточенной конкуренцией и бесчеловечными методами ведения бизнеса. Саймон понял тогда, что подобная близорукость скоро превратит семью в пережиток прошлого. У него не было никакого желания разделить ее судьбу.