Мне напрямую угрожают, напоминают, что моя биография им известна, что я для них проблема, которую нужно устранить. Дела…
— Позволите, Александр?
— Присаживайтесь, Изалинда. — Я подвинулся на жестком, непривычном сидении, лишенном поверхности, автоматически подстраивающейся под неровности спины. — Запомнили все-таки мое имя?
— Не так часто знакомые хронисты сообщают мне, как их зовут, — улыбнулась в ответ девушка. А вы, как я погляжу, добились своего. — Она кивнула на обруч, который я так и не выпустил из пальцев.
— Добился. Это обруч института истории.
— Позволите?
Я протянул ей обруч, матово блеснувший в тусклом освещении дрожащего транспортника. Она поднесла его к глазам, повертела так и сяк, провела по утолщениям преемников мозговых волн.
— А если я его одену?
— Не советую. — Покачал головой я. — Во-первых, переносной модуль, обеспечивающий связь с главным ядром института, еще не активирован, связи не будет, мы слишком далеко. — Я замолчал.
Изалинда выжидающе на меня посмотрела и спросила:
— А во-вторых?
— Человеческий мозг не выдержит того напора, который в него впрыскивает ИИ. За несколько секунд, в лучшем случае, это приведет к сумасшествию. Впрочем, перед тем, как мозг откажет, у вас будет пара мгновений ни с чем не сравнимого блаженства.
— Почему?
— Перед смертью разума по нервной системе пройдет импульс, проверяющий единение с системой. Единения не наступит, поэтому импульс вернется в мозг, неся абсолютное наслаждение. А потом разум накроет волна информации ИИ, и все навсегда прекратится.
— То есть каждый раз, когда вы надеваете обруч, — Изалинда остановилась, переждав, пока какой-то рядовой пройдет мимо нас, — вы испытываете…
— Нет, — хмыкнул я. — Импульс, пройдя по нервам, не возвращается обратно. Он полностью поглощается организмом.
— А откуда…
— Откуда я знаю воздействие? Я же хронист, мне ведомо все.
— Бахвалитесь!
— Бахвалюсь, — признался я. В проходе опять прошелся рядовой в своем непонятном костюме. — Изалинда, — спохватился я. — Вы не знаете, что за одежда на наших милых солдатах?
Она одарила меня взглядом, который ничего доброго мне не сулил. «Она знает» — понял я. Иначе так бы не смотрела.
И Изалинда поняла. Она была прирожденным психологом, представителем почти вымершей и почти запрещенной профессии. Она, как и мой босс, умела читать людские души. Бог знает, что она усмотрела во мне, но она начала говорить:
— Это не костюм, это доспех. А точнее, экзоскелет. Вам знаком такой термин? Он означает робота, надеваемого на человека. Это самое старое определение. Новое — аналог МЕБОСа, лишенное собственного разума, но также увеличивающий силу, ловкость, восприятие. Этот доспех работает по энергетическому принципу, в отличие от МЕБОСов, в которых только электроника и механика. Каждая канавка — проводящий канал. Чем интенсивнее воздействие на доспех, тем интенсивней свечение, и, соответственно, интенсивней противодействие. Также доспех способен воздействовать на ДНК, изменять скорость метаболизма. Раны затягиваются моментально. В этом костюме отрезанная конечность прирастет обратно за полчаса.
— Не буду спрашивать, откуда вы знаете то, что не ведает хронист.
Изалинда потупила глаза.
— Я лучше пойду. Мы почти на месте.
— Идите, — неизвестно чему вздохнул я. И уже шепотом, когда она исчезла в проходе, добавил: — Идите…
Рядом появился давешний генерал и навис надо мной грузной тушей.
— Надеюсь, вы меня поняли?
Потрясающая тупизна! Армия навсегда! Ура!!!
— Да, господин генерал.
— Я за вас рад. Готовьтесь. Мы садимся.
Садимся? О, господи, нет…
Я сполз по креслу, стараясь занимать меньшую площадь и спрятаться от силы притяжения, от которой, как и от смерти, спрятаться проблематично.
Но, вопреки моим ожиданиям, транспортник мягко спружинил двигателями, и опустился на твердую поверхность. Я прошел по тесному коридору, заваленному зелеными и желтыми коробками, и попал в скромный ангар, из которого выкатывали мои машинки. Археологии, в силу привычки, сбились в плотную кучку и издалека наблюдали за разгрузкой. По краю круга света, отбрасываемого кораблем, рассыпались солдаты с винтовками в руках. Их экзоскелеты мягко мерцали.
Дальше тех десятков освященных метров не было ничего видно. Я даже не мог разобрать, где мы находимся. Посадка должна была пройти на крышу здания, но какого здания, в каком районе, куда нам потом отправляться…
Я нерешительно стоял у прохода, когда вниз съехала последняя землеройка, и у люков начали угрожающе перемигиваться лампочки.
— Что, решил остаться? — поинтересовался солдафон с нашивками рядового. — Уже передумал?
Я смутился и быстро сбежал по трапу. Солдат остался внутри потешаться надо мной, а корабль, даже не закрывший люков, оторвался от здания и полетел вверх, чтобы через минуту превратиться в неяркую звезду и исчезнуть.
Пути назад были порваны. Перед нами лежала прямая дорога без поворотов, ведущая к самому неизведанному уголку Земли — подземному миру, к храму, который на том геологическом этапе, на котором он лежал, просто не мог существовать.
Недалеко активировали моторы мои землеройки. Солдаты суетились, бегали туда-сюда, но, опять же, не удалялись из заметно уменьшившегося круга света, создаваемого машинами. Инженерный отдел армейских разворачивал на крыше одной бурилки странного вида антенну, невероятно ловко вскрыв оболочку и подключив тарелку к общей питающей сети.
