Мечта скинхеда - [39]

— И вы поверили в этот рассказ о насильнике, не поинтересовались, почему она новости смотрела?..

— Да про новости я уже и забыла тогда, а в то, что насильник на нее напал, сразу поверила. Настасья — просто ходячее несчастье. Нет, не то чтобы ей хронически не везет, и в спортлото она однажды сто рублей выиграла, и как-то я ее в казино потащила, ей на рулетке очень даже везло. Но вот в жизни! А особенно с мужчинами! Насильники, между прочим, таких в толпе и выбирают. У кого на лице написано, что они несчастные и затюканные. Вот и этот следователь Дегтярев на нее, на такую, посмотрит и подумает себе: а зачем мне, собственно, кого-то еще искать, если есть вот такая Пухова? Невротичка, психопатка, да еще размазня: за себя постоять не может». Да, кстати, вы-то хоть представляете, какое отношение Настя может иметь к депутатше? Где они вообще могли пересечься?

— Герасимова сама пригласила Анастасию на встречу сегодня вечером.

— И депутатшу убили сразу после встречи? Или до?

— Встреча была назначена на семь вечера, Герасимова погибла, по предварительным данным, в начале восьмого, так что получается во время встречи.

— А что такое вообще эта Герасимова, она кто?

— Она возглавляла депутатскую комиссию по делам молодежи…

— Ну тогда понятно… — протянула Козинская. — Наверняка из-за Владика. Какой-нибудь совет несчастных матерей решили организовать, да?

— Не знаю, — пожал плечами Денис. — Анастасия, насколько я понимаю, сама не совсем представляла, о чем пойдет речь, когда отправлялась туда.

— О чем?! Да ни о чем! А то вы не знаете этих депутатов, часами могут болтать и болтать, а о чем болтают? Им лишь бы их избиратели почаще видели: вот мы, работаем, для народа стараемся! Тут Настя, пожалуй, могла не выдержать. Могло и до драки дойти…

— А вот об этом, пожалуйста, поподробнее, — попросил Денис. — Почему вы называли Анастасию невротичкой и психопаткой? Я ведь с ней общался, мне показалось, ее не так-то легко вывести из себя.

— Это вам точно показалось, — рассмеялась Козинская. — Это вы ее мало знаете. Она и правда на первый взгляд терпеливая серая мышка. И на второй взгляд тоже. Но если эту серую мышку по-настоящему разозлить, такая кошка проявится — пантера. Другое дело, что разозлить ее трудно. Она способна терпеть долго, очень долго, кажется, бесконечно долго. Но когда-нибудь терпение лопается, и тогда держись! Будет рвать и метать, камня на камне вокруг не оставит.

Денис вспомнил слова Щербака о чиновнике мэрии. Там Пухову оттащили, а тут, возможно, оттащить было некому…

— А вы знаете, как именно была убита Герасимова? — спросил он.

— Нет. Застрелили, наверное. Во всяком случае, менты спрашивали у Насти про оружие.

— Герасимова скончалась от многочисленных черепно-мозговых травм, — медленно и с расстановкой произнес Денис. — Ее забили булыжником по голове.

Козинская заметно побледнела и съежилась в кресле, доберманы, словно почувствовав, что хозяйке нехорошо, с тихим рыком оскалились на Дениса. Она несколько раз отмахнулась обеими руками то ли от них, то ли от неприятной мысли:

— Нет. Нет, Настасья не могла так. Точно не могла!

— Почему?

— Потому что не могла, и все.

Денис настаивал:

— Но вы же сами только что сказали: «Будет рвать и метать, камня на камне вокруг не оставит»…

— Да мало ли что я сказала! Господи, хорошо хоть эти с ордером у меня ни о чем таком не спрашивали. Я бы и им сдуру сболтнула. — Она нервно закурила и добавила не скупясь в свой мартини водки. — У меня дороже Насти нет человека. Я же вам говорила: она мне как сестра. Нас незнакомые люди серьезно раньше за сестер принимали. Мы и внешне похожи раньше были, и жизнь у нас похоже начиналась: обе дуры замуж в девятнадцать лет повыскакивали. Только я своего красавца быстро раскусила и коленом под зад выставила, а Настя со своим десять лет промучилась и осталась с двумя детьми куковать. Не она его, а он ее бросил, и у нее от этого вся жизнь не по тем рельсам покатилась. Вбила она себе в голову, что ей вообще никто не нужен, что она все сама сумеет…

— Вы не ответили, почему Анастасия не могла убить Герасимову, — напомнил Денис.

— А это и есть ответ, вы меня не перебивайте. Она до развода совершенно нормальная была, можно сказать, что почти счастливая: сыновья у нее, и Борис тоже. Он ведь не изменял ей, не пил, деньги в дом носил, просто он какой-то угрюмый — с детьми никогда не пошутит, не подурачится, и вообще. А потом взял ни с того ни с сего и ушел. Сейчас строителем в Ираке, алиментов не платит, детям на день рождения никогда не то что подарка — открытки не прислал. А Настасья уже четыре года, почти пять, на своем горбу всю семью тянет, работает на полторы ставки, на себя совсем рукой махнула, никогда себе шмотки лишней не купит — все детям. От мужиков вообще шарахается. Но это же ненормально, когда одни заботы и никакой радости в жизни и перспективы никакой. Вот нервы и начали сдавать. А когда Владик погиб, я сперва думала, она там же, на кладбище, просто ляжет рядом и умрет — такая она была черная вся, замученная. Это даже хорошо, что Русланчик сбежал. Как говорится, клин клином. Настька хоть ожила, забегала по милициям, фондам каким-то, понимаете?