Мечта для нас - [16]

– Льюис хочет, чтобы мы, по крайней мере, придумали какую-то тему. О чем будет музыкальное произведение, что мы пытаемся сказать. – Девушка склонила голову. – Есть идеи?

– Не-а.

– Я подумала, может, что-то вроде времен года? Что-то связанное с природой? Тема: время летит, а мы, люди, не в силах остановить его бег.

Я закатил глаза.

– Да это будет просто бомба. Я прямо-таки слышу, как сквозь ударные ритмы, льющиеся из моего ноутбука, пробивается пение птиц.

Я опять вел себя как полный моральный урод, в смысле, еще хуже, чем обычно. Рядом с Бонни я не мог сдержаться.

Она устало потерла глаза.

– Кромвель. Нам нужно принять решение, окей? Необязательно делать это с радостью, но мы же можем работать вместе. Так поступают и поступали многие музыканты, и они создавали хорошую музыку. – Она отхлебнула кофе. – Мне нравится идея смены времен года, это позволит нам задействовать больше инструментов и темпов.

– Ладно, – фыркнул я.

Тут вернулся Сэм и снова наполнил мою кружку.

Бонни откинулась на спинку и сделала еще глоток, глядя на меня поверх кружки.

– Любуешься? – Я насмешливо ухмыльнулся.

Она пропустила издевку мимо ушей.

– Льюис сказал, в Лондоне ты был первым в классе.

Я замер, чувствуя, как напряглось все тело.

– Хорошо бы кто-то посоветовал Льюису попридержать свой гребаный язык.

– Можешь сам это сделать, если так хочется. – Она подперла рукой подбородок. – Слушай, а как ты сюда приехал? У тебя есть виза?

– Двойное гражданство. Я родился здесь, в Чарльстоне.

– Так ты американец? – потрясенно спросила она. – Не знала.

– Нет, я британец.

Девушка разочарованно фыркнула.

– Ты же понял, о чем я. Ты здесь родился?

– И меня увезли в Англию в возрасте семи недель. С тех пор я сюда не возвращался. Так что я такой же американец, как старушка Лиз.

– Кто?

– Королева.

Бонни даже не улыбнулась.

– Выходит, твои родители – уроженцы Южной Каролины?

– Только мама.

– А папа?

– Может, хватит расспросов? – рявкнул я. Мне совершенно не хотелось обсуждать свою семью. Я указал на лежавшую перед Бонни открытую тетрадь. – Времена года. Много инструментов, смена темпов. Вероятно, из всего этого получится то еще дерьмо, но ничего другого у нас нет. Мы закончили.

Бонни отшатнулась, ее рот приоткрылся, глаза округлились. При виде ее побледневшего лица меня кольнуло чувство вины, но я привычно подавил эмоции. В последнее время я в этом преуспел.

– Ладно, как хочешь, Кромвель, – сказала она. Похоже, взяла себя в руки. – Дальше я справлюсь сама.

Я встал и бросил на стол свои десять долларов. Мой стул жалобно скрипнул от резкого движения, и вся кофейня уставилась на нас. Не дожидаясь, пока Бонни предложит отвезти меня домой, я поспешил уйти.

Переулок вывел меня прямо к парку, за которым находилась территория университета. Меня трясло. Вытащив из кармана сигареты, я закурил, не обращая внимания на осуждающие взгляды проходивших мимо мамаш с детьми. Когда я вышел на большую лужайку, то успел выкурить уже три сигареты. Я сел под деревом, прислонился спиной к стволу и стал наблюдать за парнем, который занимался чем-то вроде тайцзи.

Он неплохо смотрелся бы на открытке.

Я поглядел на солнце. Ветра не было, в ветвях у меня над головой чирикали птицы, и я невольно рассмеялся иронии судьбы.

Птицы.

– Времена года, – пробормотал я.

Что за дерьмо.

И все же пока я сидел там, пытаясь выбросить из головы идею о быстротечности времени и прочей хрени, мое воображение добавило к окружающему меня пасторальному пейзажу быстрое, звонкое пение флейты. Я точно наяву увидел, как на лужайке стоит одинокий скрипач и начинает играть основную мелодию.

Весна.

Желтый цвет. Все оттенки желтого.

Я открыл глаза и так сильно сжал кулаки, что заныли пальцы. Резко повернувшись, я с размаху всадил кулак в древесный ствол, медленно отвел руку и стал смотреть, как по ладони стекает кровь, – твердая кора рассекла кожу на костяшках.

Я подскочил как ужаленный и зашагал обратно в общежитие, оставляя за собой след из кровавых капель. Мне срочно требовались зажигательные электронные ритмы.

Мне нужно было забыть.

Сорвав с шеи наушники, висевшие там все это время, я нахлобучил их на голову и врубил музыку на полную громкость, чтобы в голове не осталось ярких цветов, мыслей и образов.

Звучал новый плей-лист, и я растворился в тяжелых звуках гаражного рока и грайма. Эту музыку создал не я, она мне даже не нравилась – просто нужно было забыть о Льюисе, своих родителях и Бонни Фаррадей с ее вопросами.

Когда я вошел в комнату, Истон лежал на своей кровати. Я снял наушники. Парень встал, тихо присвистнул и покачал головой.

– Как ты умудрился так довести мою сестру, старик?

– Пустил в ход свое очарование. – Я открыл ноутбук и продолжил было колдовать над миксами, от которых меня отвлекла Бонни, но перед глазами так и стояло ее огорченное лицо, и мои пальцы замерли над клавиатурой.

Истон улегся на мою кровать и стал подбрасывать и ловить мяч для американского футбола.

– Ага. Ну, если ты планировал довести ее до белого каления, у тебя получилось. – Он перестал играть с мячом. – Стало быть, вам придется работать вместе?

– Похоже на то.

Я добавил тихое звучание скрипки к ритму, над которым бился. Скрипка. Звук идеально вписывался в общую канву. До сих пор я еще ни разу не открывал файл с записями настоящих музыкальных инструментов и уж тем более не добавлял их к своим миксам.