Мечта для нас - [112]

Я сделал шаг назад, потом – еще один. В памяти теснились образы: забинтованные запястья Истона, Бонни падает мне на руки с сердечным приступом. Истон лежит на медицинской каталке, на ветке болтается веревка. Потом Бонни… узнает о смерти брата, узнает, что теперь в ее груди бьется его сердце.

И я не выдержал. Не смог больше все это выносить, черт меня дери. Я повернулся, и в эту самую секунду в палату вошли двое охранников. Я примирительно вскинул руки:

– Ухожу. Ухожу!

Я бросил последний взгляд на Бонни, но девушка все так же сидела ко мне спиной. Выбежав из палаты, я со всех ног помчался по коридору. Когда я добежал до пикапа, в глазах рябило от ярких цветов, эмоции захлестывали меня с головой. Мозг пульсировал, как барабан, голова болела, на глаза что-то давило изнутри, так что я почти ничего не видел.

В сознании взрывались неоновые фейерверки, били молнии. Приехав в университетский парк, я почти выпал из машины, ворвался в здание музыкальных классов и снова побежал. Я не знал, куда направляюсь, ноги просто несли меня куда-то. Мой кулак забарабанил в дверь.

Дверь распахнулась, и у меня перед глазами возникло лицо Льюиса. Я схватился за голову и сказал:

– Я хочу участвовать в праздничном концерте.

Мне было все равно, даже если меня услышат студенты.

Рот Льюиса приоткрылся, и я увидел потрясение на его лице. Я протиснулся мимо него в кабинет.

– Бонни сделали пересадку сердца. – Я зажмурился. – Истон убил себя…

Голос сорвался, печаль захлестнула меня гигантской волной. Я чуть не задохнулся при мысли о веревке, носилках… о Бонни.

– Кромвель.

Льюис подошел ближе.

Я выставил перед собой руку.

– Нет. – Профессор замер. – Я пришел к вам только потому, что больше никто не понимает. – Я стукнул себя ладонью по голове. – Вы видите то же, что вижу я, чувствуете то же, что я чувствую. – Я со всхлипом перевел дух. – Мне нужна помощь. – Руки мои бессильно опустились, накатила страшная слабость. – Мне нужна ваша помощь для создания музыки. Она нарастает. Цвета. Рисунки. – Я покачал головой. – Музыки слишком много, слишком много разом, цвета чересчур яркие.

Льюис опять шагнул ко мне и протянул руку, но я отшатнулся. Я видел его лицо, видел его отчаяние, желание поговорить. Потом я заметил стоявшую на столе фляжку. Алкоголь. Темные круги под глазами профессора.

– Я здесь только из-за музыки. – Льюис замер, потом провел ладонью по волосам – в точности как делал я. Мне снова показалось, что в живот ударили стальным ломом. Я хрипло проговорил: – Я здесь из-за музыки. Ни о чем другом я говорить не хочу. Пожалуйста… – На глаза навернулись слезы. Нежелание Бонни меня видеть подстегивало меня. Если бы она услышала мою музыку… Если я буду выступать на концерте, Бонни поймет, что эту музыку я создал для нее одной. Она увидит, что я ее люблю, увидит, что ей есть ради чего жить.

Вместе со мной.

Рядом со мной.

Навсегда.

Я поднял глаза на Льюиса.

– Прошу… помогите мне… – Я похлопал себя по виску. – Помогите мне выплеснуть эту музыку… Просто… помогите.

– Хорошо. – Льюис снова запустил руку в шевелюру. – Но, Кромвель, позволь мне объяснить. Пожалуйста, выслушай меня…

– Не могу, – сдавленно выдохнул я. – Пока не могу. – Я покачал головой, чувствуя, как в груди образуется холодная яма. Я старался дышать, но это давалось мне с трудом. – Я не могу справиться еще и с этим… пока не могу.

Казалось, Льюис хочет меня обнять, он уже протянул руку, но я не мог пойти ему навстречу. Не сейчас.

– Ладно. – Он посмотрел мне в глаза. – Времени у нас совсем мало, Кромвель. Ты готов? Придется работать день и ночь без перерыва, чтобы достичь нужного уровня.

Ощущение далекой цели несколько приглушило бушующую в моей душе бурю.

– Я готов. – Перевел дух и на этот раз смог вдохнуть полной грудью. – Музыка внутри меня, профессор, она всегда там была. – Я закрыл глаза, думая об отце, о Бонни и о заключенной во мне силе, что так долго пыталась процарапать себе путь наружу. – Я готов творить. – Я вдруг успокоился, и шквал эмоций утих. – До чертиков надоело подавлять это желание.

– Тогда иди за мной.

Льюис привел меня в музыкальный класс, куда мы ходили в ту ночь, когда Истон перерезал себе вены. Я направился прямиком к фортепиано и сел. Пальцы автоматически приняли нужное положение над клавиатурой, я открыл свою душу и позволил цветам парить.

Красные и синие, фиолетовые и розовые фигуры окутывали меня пестрым облаком, а я следовал за ними, мои пальцы указывали мне путь.

Лазурный.

Персиковый.

Охровый.

И фиолетово-синий.

Я всегда буду гнаться за фиолетово-синим.

Глава 26

Бонни

Я смотрела на письмо, которое держала в руке. Уже несколько дней я не могла его открыть. Дрожащими руками я поднесла конверт к лицу и вдохнула пряный аромат, исходивший от бумаги. Истон. Знакомый запах. Боль вонзилась мне в сердце, подобно кинжалу.

Его сердце.

Я прижала письмо к груди и закрыла глаза. С тех пор как я очнулась, в горле постоянно стоял ком, а при мысли об Истоне он начинал расти. Я вспоминала улыбку брата, его смех. Он притягивал к себе людей магнитом. Потом тот Истон исчез, а на его место пришел другой, печальный, одинокий и подавленный, тот, что закрашивал холсты черной и серой красками. Даже самые солнечные из дней не могли поднять ему настроение.