Мечом и сердцем - [8]

- Вереск, какой ты ещё, в сущности, мальчишка! - неожиданно жёстко высказался Асиль. Он повернулся ко мне всем корпусом и посмотрел в глаза своими проницательными, ставшими совершенно серьёзными, глазами. - Этот писарь, к которому ты относишься с таким пренебрежением - тот самый подданный императора, ради благополучия которого ты резал глотки и терял боевых товарищей. Пусть он сам не умеет воевать, не отличается силой воли и не имеет представления о чести, но именно его благополучие служит целью нашей с тобой жизни. - С этими словами ветеран снова повернулся к "цели жизни" и хорошенько пнул его ногой, на что тот заворчал и захрюкал сквозь сон. - Как это ни прискорбно осознавать.

- Хочешь сказать, и та мразь, которую я убивал на ночной охоте с альтой - тоже "цель моей жизни"? - Я несколько растерялся. Услышь я подобное из уст любого другого человека, а не уважаемого мною ветерана, - и тот бы стал на голову короче. Но слова пожилого воина заставили меня задуматься.

- Нет, главное не то, что все они подданные императора, а то, как верно они ему служат и что делают для империи, - проворчал начальник караула. - Этот писарь - верный подданный своего Императора, честно служит, пусть и на своём скромном месте, благу государства. А вот воры и убийцы - паразиты, которых нужно давить гораздо жёстче, чем это делает Император официально. - Мужик на секунду замолчал, затем в его взгляде проснулось любопытство. - И каково оно - ночная охота с альтой?

- Сильно бьёт по нервам, словно становишься хищником, загоняющим добычу, - пожал плечами я, недоумевая насчёт необычного вопроса. - Давай лучше об этом поговорим в более подходящей обстановке.

- Это когда бочонок будет откупорен? Правильно, одобряю. Пойдём к коменданту, там и расположимся.

Плечо к плечу мы покинули помещение, оставив многострадального писаря спокойно отсыпаться. Разве что начальник караула распорядился перенести его в более подходящее для этих целей помещение карцера, а на место писаря вызвал его коллегу по цеху. Как мне рассказывал потом ветеран, тот ещё долго ходил по комнате, принюхиваясь и заглядывая в самые потаённые места в надежде найти источник божественного аромата и добровольно пойти по стопам коллеги, молотящего в этот момент в стальную дверь самого неприятного места сыскной тюрьмы.

Мы шли по извилистым коридорам Башни, мрачным и давящим. Мне, большую часть сознательной жизни провёдшему в бесконечной лесостепи сверенного пограничья и на открытом всем ветрам плацу, было вдвойне неприятно здесь находиться. В прошлое моё посещение этого своеобразного заведения я просто не успел прочувствовать всей давящей тяжести стен, большую часть времени пребывая в состоянии пьяного угара, и вот теперь недоумевал, почему они не оставили в душе никакого следа. Однако разговор с начальником караула и сейчас отвлекал, не давал в полной мере проникнуться тяжестью стен, словно бы специально созданных, чтобы символизировать безысходность положения местных обитателей. Между слов пожилой воин невзначай поинтересовался:

- Меня не удивило, что ты легко вырубил наружного стражника и напоил писаря, но как ты умудрился проникнуть в закрытую на несколько засовов бронированную дверь, защищённую магией, да ещё и выманить наружу второго стражника?

- А она не была закрыта. Меня это даже удивило. И не скажешь, что перед тобой сыскная тюрьма, - у нас так казармы не закрывали, чтобы привлечь незадачливых гарнизонных солдатиков: самим гвардейцам не хотелось постоянно драить помещение, так почему бы не скинуть неприятное дело на гораздо менее закалённых бойцов?

- Подожди. Один из стражников должен постоянно находиться внутри, за закрытыми засовами.

- Не знаю. Оба стояли снаружи, а засовы были открыты.

- А магия?

- Альтовский амулет.

Асиль тут же перевёл разговор на другую тему, но я заметил, как его задел мой ответ. И ветерана можно понять: подобное разгильдяйство со стороны подчинённых просто недопустимо. Это здесь оно не так критично, а в какой-нибудь пограничной крепости могло стоить жизни всему гарнизону.

Когда мы подошли к знакомой мне по прошлым визитам двери, начальник караула заглянул к коменданту, что-то ему сказал, затем что-то невнятно пробурчал в мой адрес и ретировался. Я из любопытства задержался у двери, и буквально через пару минут после его ухода Башню огласил громогласный рёв, в котором я различил знакомые мне слоги, зовущие к построению. - "Да, попали ребята. Асиль мужик серьёзный, будут теперь тренироваться открывать и закрывать дверь всю ночь".

Комендант встретил меня улыбкой и тут же, выйдя из-за стола навстречу, заключил в объятия.

- Здравствуй, здравствуй, Вереск. Решил, значит, проведать стариков офицеров? И чего так долго у двери мялся, словно и не свой? - пробасил громадный потомок варваров, усаживая меня на стул и широким жестом сметая бумаги со стола прямо на пол. Бочонок тут же занял почётное место на столе, и его окружили подхалимы-бутыли вперемешку с фужерами.

После пары "пристрелочных" бокалов гномского пойла завязался разговор. Не желая откладывать надолго основную цель посещения, я рассказал коменданту о своём визите как прощальном. Тот покивал головой, однако было отчётливо видно, что ему всё равно ради чего пить, главное - в хорошей компании. Часа через пол к нам присоединился начальник караула. По его полному решимости лицу было видно, что неприятный инцидент он желает утопить в спиртном. В общем, все горели решимостью хорошенько отметить мой отъезд, - я явно попал в правильную компанию.