Мечников - [82]

Только точные опыты Высоковича отчасти подтвердил Мечников своими исследованиями. Но Высокович не опроверг сути фагоцитарного учения — он установил, что микробов захватывают не лейкоциты крови, а клетки соединительной ткани, костного мозга, селезенки, печени и некоторые другие. На этом основании он и оспаривал теорию Мечникова. Однако Илья Ильич никогда не утверждал, что роль лейкоцитов исключительная. Наоборот, он говорил о защитной пищеварительной системе, в которую включены клетки разного происхождения.

Высокович, однако, продолжал доказывать, что его данные противоречат данным Мечникова, а вскоре заявил претензию на приоритет в создании клеточной теории иммунитета. На это Мечников лишь недоуменно пожимал плечами.

Илья Ильич проводит новые исследования. Открывает фагоцитоз при рожистом воспалении. Описывает борьбу клеток с палочками туберкулеза и затяжной характер этой борьбы ставит в связь с хроническим течением болезни. (Работы эти стали классическими.)

Но число противников не уменьшается. О своем несогласии с Мечниковым заявил Циглер; с критикой выступил Вейгерт. Оба крупные патологи. Венгерский ученый Фодор публикует исследование, показывающее, что болезнетворные микробы гибнут в пробирке с кровью без фаюцитоза. (Это открытие вскоре послужит отправной точкой для многих опровержений.)

Мечников знает, что его теорией недоволен Кох. Пока он молчит; до полемики не снисходит. Но в любой момент можно ожидать удара; сокрушительной силы удара, если учесть, сколь высок авторитет Коха в научных кругах.

А в Обществе одесских врачей, где Мечников делает свои сообщения, на него по-прежнему и с непонятной, все возрастающей злобой нападает К. К. Искерский. Фактам он не внемлет, а идеи «доктора зоологии» неизменно называет софизмами и парадоксами.

Мечников нервничает; ему опять мерещится заговор. Одни хотят отстранить бактериологию от санитарного дела, другие обвиняют станцию в распространении чумы, третьи — в заражении людей бешенством… С тех пор как Маровский ушел с поста врачебного инспектора и его место занял доктор Корш, на станции отбоя нет от комиссий, выискивающих всевозможные «упущения»… А тут еще этот Искерский…

Однажды Илья Ильич не сдержался и наговорил ему таких резкостей, что Строганов отказался опубликовать протокол заседания.

Нет, как ни дорого Илье Ильичу его детище, а станцию придется оставить. Ему нужна тихая гавань, где можно, отрешившись от всяческих забот, отдаться главному делу жизни — защите и разработке фагоцитарной теории…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Одесская бактериологическая станция Продолжение

1

В сентябре 1887 года Мечников поехал в Вену на IV Международный конгресс по гигиене и демографии, где собрались крупнейшие бактериологи Европы. Правда, два главных столпа бактериологии не приехали. Пастер сказался больным, а Кох заявил, что никакой пользы от таких съездов не видит. Это, впрочем, не помешало ему прислать своего главного ассистента Фридриха Леффлера, прославившегося открытием дифтерийной палочки.

Мечников выступил с докладом о работах Одесской станции. Теория фагоцитоза в официальных заседаниях не обсуждалась — только мюнхенский ученый Эммерих вскользь покритиковал ее. Но в кулуарах о фагоцитах говорили много. Леффлер сказал Мечникову, что Кох хочет видеть его препараты, относящиеся к исследованиям возвратного тифа, и просит прислать их.

Зачем присылать? — живо отозвался Мечников. Он сам приедет в Берлин и продемонстрирует Коху все, что того интересует!

Слышавшие разговор ученые отозвали его в сторону и посоветовали ни в коем случае этого не делать.

— Вы не знаете Коха, — объяснили ему. — Он «не увидит» того, что вы ему покажете, и объявит ваши выводы опровергнутыми.

Мечников, однако, направился в Берлин.

2

«Явившись в Гигиенический институт, в котором профессорствовал Кох, — вспоминал он позднее, — я застал там его ассистентов и учеников. Осведомившись у Коха, они сказали, что свидание назначено на следующее утро.

Тем временем я выложил свои препараты и стал показывать их его молодым сотрудникам. Все в один голос заявили, что то, что они только что увидели под микроскопом, безусловно подтверждает мои выводы».

Мечников приободрился.

На следующее утро ассистент повел его к Коху.

Первая встреча с главой немецких бактериологов так сильно запомнилась Илье Ильичу, что впоследствии он очень ярко описал ее в своих воспоминаниях.

Человек средних лет сидел за микроскопом и на вошедших не поднял глаз.

Кашлянув, ассистент осторожно сказал, что Мечников принос препараты.

— Какие такие препараты? — сердито ответил Кох, отрываясь наконец от микроскопа, но даже не взглянув на гостя. — Я вам велел приготовить все, что нужно, к моей сегодняшней лекции, а вижу, что далеко не все налицо.

Ассистент стал лепетать оправдания и опять указал на Мечникова. Продолжая сердиться, Кох наконец повернул свое усеянное веснушками лицо к Илье Ильичу и, не подавая руки, сказал:

— Я сейчас очень занят и не могу уделить вашим препаратам много времени.

Наскоро собрали несколько микроскопов. Заглянув в каждый из них, Кох недовольно спросил:

— Отчего же вы покрасили ваши препараты в лиловый цвет? Было бы гораздо лучше их окрасить в голубой.