Мечников - [81]

Возникала конкуренция. Столкновения становились неизбежными.

12

Столкновения! Опять столкновения!..

О, баталии, разыгрывавшиеся на виду всего города, всей губернии, даже всей России, делали свое дело. «Доктор зоологии И. И. Мечников», к имени которого газеты давно уже привычно прибавляли «наш знаменитый ученый», становился все более популярным. Но сколько же еще он будет отбиваться от невежественных наскоков?

«Научная работа его самого, — вспоминал Бардах, — руководство, участие и контроль научных работ ассистентов, учеников, чтение лекций по микробиологии, организация и ведение холерных курсов, доклады в Обществе одесских врачей, участие в губернских съездах санитарных врачей, беседы с многочисленными городскими и земскими деятелями всего юга России, с врачами, местными и приезжими, публичные лекции — весь день протекал в этой кипучей работе».

Прекрасно! И все же Илья Ильич не испытывал полного удовлетворения. Потому что собственным научным исследованиям, то есть тому, что, по его убеждению, должно было «дать законченное миросозерцание» и привести человечество к счастью, он мог уделять лишь малую часть своего времени. К тому же давняя его статья о фагоцитозе у кроликов и свинок, зараженных ослабленными и сильными бактериями сибирской язвы, была замечена европейскими учеными. Но, вопреки его надеждам, она их не убедила.

Первым фагоцитарную теорию раскритиковал профессор Баумгартен из Кенигсберга. Он утверждал, что идея Мечникова телеологична, ибо основана на представлении о некой цели, которой якобы подчинено строение и функции организма. Опыты Мечникова Баумгартен откровенно высмеял и объявил, что «объяснение Мечниковым деятельности лейкоцитов является скорее проявлением богатого воображения, чем результатом объективного наблюдения исследователя».

…Впоследствии, когда грандиозная битва за фагоцитоз останется позади, Илья Ильич отметит, что критика Баумгартена была «очень талантлива и остроумна» и излагалась «особенно чудеспым слогом». Но пока талант, остроумие и «чудесный слог» оппонента вряд ли доставляли ему удовольствие. Тем более что Баумгартен увлек за собой учеников, и один из них, Петрушки, посвятил опровержению фагоцитарной теории целую диссертацию.

Известный ученый профессор Флюгге тоже восстал против фагоцитарной теории. Ею сотрудник Нутталь опубликовал ряд экспериментальных исследований в опровержение фагоцитоза. Превосходную статью выпустил работавший в лаборатории Флюгге молодой ученый из России В. К. Высокович.

Мечников парирует удары и нередко сам переходит в наступление. Он повторяет опыты своих противников и вскрывает их ошибки; когда это необходимо, видоизменяет методику экспериментов и всякий раз обнаруживает фагоцитарную реакцию там, где оппоненты ее не находили.

Труднее всего было разбить главный козырь Баумгартена, установившего, что при возвратном тифе клетки крови не захватывают микробов, между тем болезнь обычно заканчивается выздоровлением. Мечников полагал, что спириллы захватываются фагоцитами селезенки, но как это доказать? Ведь живого человека не вскроешь, чтобы исследовать его селезенку! Правда, уже несколько лет, как установлено, что возвратный тиф — не только «человеческая» болезнь; его удается привить узконосым обезьянам.

Но где взять обезьян?

Этот, казалось бы, неразрешимый вопрос решился просто благодаря тому, что в Одессу приехал принц Александр Петрович Ольденбургский.

Александр Петрович, как и подобало принцу, в день своего рождения (а родился он за год до Мечникова) был зачислен прапорщиком в лейб-гвардии Преображенский полк. В двадцать шесть лет он уже этим полком командовал, отличился в русско-турецкой войне 1877–1878 годов (уже в качестве командира бригады). Однако интересовала его не только военная служба. Он отпускал немалые деньги на организацию приютов, обществ призрения и вспоможения… Больше же всего Александр Петрович покровительствовал медицинским учреждениям. Принц был попечителем детской больницы, больницы для душевнобольных, Троицкой и Георгиевской общин сестер милосердия. Вскоре после того, как Пастер начал массовые прививки против бешенства, Александр Петрович направил в Париж укушенного бешеной собакой офицера в сопровождении доктора Н. А. Круглевского и обратился к Пастеру с просьбой ознакомить врача с техникой прививок.

Когда Круглевский возвратился из Парижа, принц основал бактериологическую станцию под его руководством. Петербургская станция приступила к практической работе через месяц после Одесской.

Неудивительно, что, приехав в Одессу, принц первым делом посетил бактериологическую станцию. Показывая ему свое детище, Мечников, между прочим, обмолвился о затруднениях, связанных с изучением возвратного тифа. Беседа, по всей видимости, произвела глубокое впечатление на принца. Поняв, что имеет дело не только с увлекающимся человеком, но с одним из крупнейших ученых своего времени, Александр Петрович пообещал прислать обезьян, и скоро Мечникову доставили бесценный подарок. Шестерых мартышек ему вполне хватило, чтобы доказать, что спириллы возвратного тифа действительно захватываются лейкоцитами, расположенными в селезенке…