Мечников - [60]

К Левенгуку посмотреть через волшебное стекло на таинственных «зверюшек» приходило множество посетителей. В числе их однажды к ученому зашел человек огромного роста в платье мастерового. Этим любителем «тайн природы» оказался русский царь Петр I. Левенгук показал гостю весь свой «зверинец» и отвечал на многочисленные вопросы Петра.

Левенгук прославил свое имя. Открытие голландца стало известно всему миру. Но Левенгук не подозревал, что открытые им маленькие «зверюшки» далеко не безобидные существа: он не знал, что «зверюшки» эти опаснее самых страшных, лютых зверей. Связь между микроскопическими существами и болезнями тогда еще не была установлена.

В 1762 году один малоизвестный врач, не имея под руками никаких фактов, высказал поразительно смелое утверждение: каждая болезнь должна иметь своего микроскопического возбудителя. Это была близкая к истине гипотеза, но врачи не приняли ее.

Чума, холера, тиф и туберкулез собирали обильную жатву среди людей. Люди гибли, а наука о микроорганизмах оставалась в стороне. Ученые до исступления спорили, куда, на какую полочку положить вновь открытую форму микроскопического существа,

Илья Ильич Мечников ярко и сильно, со свойственным ему мастерством, в известной книге «Основатели современной медицины» описал состояние медицины до Пастера и переворот, который был произведен талантливым французом.

«Врачебное искусство, — писал Илья Ильич, — заключалось почти исключительно в применении более или менее целесообразно действующих лекарств и способов оперативного вмешательства в хирургии и акушерстве. Гигиена и предохранение против болезней находились в совершенно зачаточном состоянии. Только лишь разработанная в конце XVIII — начале XIX века прививка оспенной вакцины являлась „светлым лучом в темном царстве“».

Первым борцом с заразными болезнями в России был замечательный ученый XVIII столетия Данило Самойлович Самойлович. Он родился, так же как и Илья Ильич, на Украине. В 1743 году его отдали в Киевскую духовную академию, подготавливая к церковной деятельности. Но звание священнослужителя было не по вкусу пытливому, живому юноше. Самойлович добрался до Москвы и в 1761 году закончил Московскую госпитальную школу.

Потекли годы военной службы.

В 1770 году в русской армии, сражавшейся с турками на территории Молдавии и Валахии, начались заболевания чумой. Страшная болезнь уносила из армии значительно больше жертв, чем война. По дорогам стояли многочисленные караулы, и заставы преграждали путь чуме в Россию. В ноябре 1770 года эпидемия чумы доползла до Москвы. «Горячка с пятнами» сначала была обнаружена среди служителей Военно-сухопутного госпиталя. Московские медики никаких особых мер для борьбы с болезнью не приняли. Зараза стала распространяться по Москве.

Прошло немного времени, и на Суконном дворе в Замоскворечье умерли от чумы сто тридцать человек. Начальство встревожилось, на фабрику была направлена врачебная комиссия. Она обнаружила еще восемь мертвых и двадцать одного больного чумой и пришла к выводу, что болезнь эта заразная («прилипчивая»). Фабрику немедленно закрыли. Было приказано отделить здоровых от больных; последних вывезли за город. Но рабочие Суконного двора успели разбежаться по городу и разнести заразу. Заболевания чумой стали появляться в разных местах Москвы. С большим опозданием был отдан приказ о розыске по городу фабричных с Суконного двора.

В то время как чума все сильнее распространялась по Москве, врачи спорили. Одни говорили, что это обыкновенная горячка; другие считали болезнь «моровой язвой» и требовали принятия мер борьбы с грозной болезнью.

В эту тревожную пору в Москву приехал Самойлович.

Въезд в Москву был разрешен только через семь застав, остальные заставы были закрыты. Все, кто имел возможность, старались покинуть Москву. На улицах собирались толпы народа и прислушивались к голосам темных людей, говоривших, что лекари в карантинах морят москвичей.

Больных стали прятать. Самойлович с первых же дней наблюдения за чумой разгадал ее заразительность. Он рекомендовал сжигать вещи больных и окуривать помещения, где они находились. Но врачебные советы принимались населением враждебно. Трупы выбрасывали ночью на улицы или опускали в колодцы, чтобы врачи не узнали, где жил умерший от чумы. Нужна была искра, чтобы разгорелся пожар.

Какая-то кликуша увидела сон, что она излечилась от чумы у иконы богоматери. Весть об этом быстро разнеслась по Москве, и народ бросился к Варварским воротам, где висела икона. Громадное скопление народа у иконы еще больше усилило эпидемию.

Архиепископ Амвросий по совету Самойловича решил снять икону с Варварских ворот. Присланная для выполнения распоряжения архиепископа команда солдат была встречена толпой, подстрекаемой священниками, с воплем: «Богородицу грабят! Бейте их!» Чумной бунт превратился в стихийное восстание московской бедноты. Амвросий был убит. Из карантинных домов и больниц выпускали здоровых и уносили больных. Для подавления волнения были вызваны войска, которые стали расстреливать народ картечью. На Красной площади была убита тысяча человек. Восстание было разгромлено. Учрежденная после этих трагических событий «предохранительная комиссия», наиболее деятельными участниками которой были доктора Шафонский и Самойлович, провела ряд мер для борьбы с чумой. Погребение умерших было взято на казенный счет. Истреблялись кошки и собаки, так как считалось, что они разносят заразу. Вещи чумных больных сжигались, помещения обеззараживались. Эпидемия пошла на убыль.