Мечи Ланкмара - [15]

Эта неожиданная речь вызвала бурную реакцию. Мышелов разразился рукоплесканиями:

– У вас бесценный ум, барышня, вы поистине большой стратег!

Фафхрд решительно произнес:

– Очень доходчиво, маленькая госпожа, но Карл Тройхерц показался мне честным демоном.

Фрикс гордо заявила:

– Моя госпожа умнее вас всех, вместе взятых.

Стоявший у двери помощник вытаращил на Хисвет глаза и сделал рукой знак, изображающий морскую звезду. Льюкин проворчал:

– Она для удобства забыла о черном тендере.

Слинур же заорал, перекрывая всех:

– Изволили пошутить, что вы – крысиная королева? Да вы и есть королева крыс!

Когда после столь серьезного обвинения все замолчали, Слинур, глядя на Хисвет мрачно и не без страха, поспешно продолжил:

– В вашей речи содержалась тяжкая улика против вас же самой. Карл Тройхерц говорил, что его дракон, живший у Крысиных скал, питается только крысами. И он даже не попытался наброситься на кого-нибудь из мужчин, хотя и мог, но когда появились вы, барышня, тут же налетел на вас. Он сразу распознал, кто вы такая. – Голос Слинура задрожал. – Тринадцать по-человечески умных крыс правят всей их расой. Так говорят самые мудрые ланкмарские провидцы. Одиннадцать из них сидят в этих клетках и слышат каждое наше слово. Двенадцатая празднует на черном тендере победу над «Устрицей». А тринадцатая, – шкипер ткнул пальцем в сторону девушки, – это сребровласая и красноглазая барышня Хисвет!

Медленно и осмотрительно поднявшись на ноги, Льюкин вскричал:

– Ты очень проницателен, Слинур! И почему она носит столь просторные одеяния, если не для того, чтобы скрыть признаки своей принадлежности к этому мерзкому племени? Дайте мне сорвать с нее горностаевую накидку, и вы все увидите покрытое белой шерстью тело и десять черных сосков вместо девичьих грудей!

Он начал пролезать вокруг стола к Хисвет, но Фафхрд, вскочив, хотя и не без осторожности, обхватил Льюкина, медвежьей хваткой прижал его руки к бокам и вскричал:

– Попробуй только прикоснуться к ней хоть пальцем, и ты умрешь!

Между тем Фрикс воскликнула:

– Хозяйка сказала верно – дракон был сыт, сожрав команду «Устрицы». Ему не хотелось больше жилистых мужчин, но он с удовольствием закусил бы нежной плотью моей дорогой госпожи!

Льюкин принялся извиваться и в конце концов вперился своими черными глазами в зеленые очи Фафхрда.

– Мерзейший из варваров! – проскрипел он. – Невзирая на разницу в положении, я вызываю тебя на поединок на дубинах прямо на палубе этого судна. Я докажу свою правоту насчет Хисвет в честной битве – если, конечно, ты отважишься на цивилизованный поединок, вонючая ты обезьяна! – И с этими словами он плюнул в искаженное лицо Фафхрда.

Северянину оставалось лишь принять вызов; не обращая внимания на текущую по его щеке слюну, он широко улыбнулся, продолжая держать Льюкина и внимательно поглядывая, как бы тот не укусил его за нос.

Поскольку вызов был брошен и принят, Слинур, покачав головой и несколько раз возведя очи горе, стал отдавать распоряжения о подготовке к дуэли, чтобы успеть обернуться с ней засветло и принять меры безопасности до наступления ночи.

Когда Слинур, Мышелов и помощник шкипера подошли к двум недругам, Фафхрд отпустил Льюкина, и тот, презрительно отводя взгляд, ушел на палубу, где тут же вызвал отряд солдат с «Акулы», дабы те секундировали ему в поединке и следили за соблюдением правил. Мышелов, о чем-то переговорив с Фафхрдом, ушел из каюты и принялся шептаться с командой «Каракатицы» – начиная с боцмана и кончая коком и мальчишкой-стюардом. При этом всякий раз из руки Мышелова кое-что быстро переходило в руку матроса, с которым тот в данный момент вел переговоры.

4

Несмотря на то что Слинур очень спешил, солнце уже начало клониться к горизонту, когда прерывистой медной дробью зарокотал гонг «Каракатицы», возвещая о начале поединка. На небе не было ни облачка, однако угрюмая туманная пелена все еще лежала в одной ланкмарской лиге (двадцати полетах стрелы) к востоку, двигаясь на север параллельно с караваном, и выглядела почти такой же плотной и блестящей в косых лучах солнца, как айсберг. По какой-то таинственной причине ни горячее солнце, ни западный ветер ее не разогнали.

Ланкмарская пехота в черных куртках, вороненых кольчугах и коричневых шлемах выстроилась шеренгой лицом к корме, поперек палубы «Каракатицы», у самой грот-мачты. Свои копья, развернув их поперек, солдаты держали в вытянутых руках горизонтально, образовав тем самым дополнительное ограждение. Матросы «Каракатицы» в черных тужурках выглядывали у них из-за спин или сидели на баке, вдоль левого борта, где парус не заслонял им вид. Кое-кто влез на мачту.

На юте кусок сломанного поручня был убран, и там, около голой бизань-мачты сидели трое судей: Слинур, Мышелов и сержант из отряда Льюкина. Вокруг них, слева от рулевых, разместились офицеры «Каракатицы», а также несколько офицеров с других судов, на чьем присутствии Мышелов упорно настаивал, хотя переправа на шлюпке потребовала дополнительного времени.

Хисвет и Фрикс были заперты в каюте. Барышня выразила было желание наблюдать за поединком через открытую дверь или даже с палубы, но Льюкин воспротивился, заявив, что так ей будет проще наслать на него злые чары, и судьи приняли его сторону. Впрочем, окошечко в двери было открыто, и заблудившийся солнечный луч время от времени выхватывал в нем то блестящий глаз, то посеребренный ноготок.