Мечеть Василия Блаженного - [47]

Мне очень хотелось бы ошибиться, пусть бы лучше все сие делалось просто с дурна ума, с исторической безграмотности. Так или иначе: попытки вернуть памятник Дзержинскому — это осознанное противопоставление отдельных представителей спецслужб самому народу, народу, которому они обязаны быть защитниками, а не террористами. Памятник Дзержинскому — апология террора.

Ладно, сбавим немножко накал. Очень мне понравилось трогательное высказывание В. Тимофеева, главы упомянутого ветеранского союза. Памятник «сейчас находится в безобразнейшем состоянии в Нескучном саду, под открытым небом», — посетовал этот ветеран. А что, на Лубянке он под закрытым небом, что ли, стоял?

Может (если, конечно, Ющенко с поляками не предъявят прав на самого эффективного убийцу «москалей»), найдем ему местечко под крышей? В каком-нибудь музее геноцида.

Война памятников

Кажется иной раз, что пространство, в коем мы имеем несчастье жить, наэлектризовано до такой степени, что меж собой воюют даже неодушевленные предметы. Во всяком случае, к предметам, несущим символику, это относится безусловно. Накануне 7 ноября, который коммунисты продолжают праздновать по мягкости властей, не решившихся объявить этот день днем всенародного траура, была разбита мемориальная доска Александру Васильевичу Колчаку. Не Колчаку — Верховному правителю России, даже не Колчаку — герою Порт-Артура, но Колчаку — исследователю течений Северно-Ледовитого океана.

Казалось бы, уж эти-то деяния кому и чем могли помешать? Ведь пользовались его картами все экспедиции советского времени, еще как пользовались… Впрочем, что об этом — почерк-то знакомый. Учили студентов по «Очеркам гнойной хирургии» Войно-Ясенецкого, но не давали Войно-Ясенецкому подписать учебник — «архиепископ Лука». Учили пионеров петь веселую песенку про «картошку-тошку-тошку», а сочинивших ее скаутов отправляли в отнюдь не пионерские лагеря на Колыму. Так что удивительного мало, в глазах некоторых наших сограждан научные открытия адмирала Колчака должны навек оставаться безымянными, вообще ничьими. И напрасно автору этих строк помнилось, будто люди и сограждане тут вообще ни при чем. Будто сам Владимир Ильич спрыгнул ночью со своего красно-гранитного постамента на Калужской площади, пугливо прошмыгнул мимо часовни-новостройки и направился на Садовническую — бить по доске пудовым кулаком. Даже не от злобы, а просто из зависти: сам-то ничего интересного за всю жизнь не открыл и не изобрел.

Увы, постарались все-таки люди. А через неделю в Рязани взлетел на воздух уже и Владимир Ильич. Гипсовые обломки разметало на 20 метров вокруг. (По счастью Ильич был выбран весьма удачный для подобного выражения протеста: рядом стоит только пустующий ночью завод.) Такой взрыв надо готовить, это вам не молотить спьяну по мемориальной доске случайно подвернувшимся булыжником, оружием пролетариата. Месть ли это за Колчака? Недельный промежуток наводит на такие предположения, но кто ж его знает. Но взлетевший на воздух Ленин в любом случае связан со взорванным памятником Императору Николаю II работы Клыкова, что стоял на берегу речки под сельцом Тайнинским. Под тем самым Тайнинским, которым «тешился» во времена давни второй из Романовых, Алексей Михайлович, Тайнинским, чью изумительной белокаменной архитектуры церковку при советской власти превратили в общежитие, разломав все внутреннее убранство. Хорошо, красиво памятник там стоял, а теперь его нет. А памятник работы Клыкова в любом случае связан с памятником работы Вучетича на Лубянке, который ликующий народ снес с постамента, и который некоторые граждане до сих пор пытаются на этот самый постамент воротить…

Все демоны из ящика Пандоры, что метались по России после 1917 года, представлены и в современной «войне памятников». Тут и самостийные «батьки», недавно отметившиеся в Севастополе осквернением памятника Екатерине Великой: облили монумент «жовто-блакитными» масляными красками. Тут и опять одичавший Кавказ, негодующий по поводу возведения памятника генералу Ермолову в Минеральных Водах. Только в минувшем октябре состоялось его открытие, а уже успели прозвучать протесты и обвинения Ермолова в «геноциде кавказских народов». Пока идет только словесное сотрясание воздуха, но безопасен ли наш Ермолов, русский герой Алексей Ермолов на земле, которую он с таким трудом поднимал из хаоса родоплеменных отношений, разбойничьих набегов и прочей доисторической дряни?

Мы живем (и каким-то образом еще живы) в стране, где ни один, пожалуй, памятник не стоит спокойно. Никому не мешает дышать разве что Пушкин, Александр Сергеевич. Стоит он и смотрит с высоты на коллизии, что будут, пожалуй, пострашнее «Медного всадника».

Меня спрашивают иногда: зачем я поднимаю столь часто тему Гражданской войны? Не надо-де ворошить, само утрясется. Но я не вижу в обществе осознания простейшей данности: война эта никогда не кончалась. Как началась, так и идет себе потихоньку. В советское время просто не видно было ее течения. Так же, как не было видно межрелигиозных напряжений. Но все эти угли тлели под серой золой застоя. Ну и что с этой грустной данностью можно поделать? Разве что добиваться, чтоб факт гражданского и идейного противостояния в обществе был признан наиважнейшей проблемой сегодняшнего дня. А если мы и дальше станем одной рукой снимать «Адмиралов», а другой праздновать юбилеи комсомола, мы просто рухнем. Русский народ беззащитен сейчас перед любой внешней экспансией, перед любым кризисом. Оппозиционные ответвления текут в любом народе, но у нас нет основного течения.