Мечеть Василия Блаженного - [45]

Когда все это случилось, теперь уже не установишь, но обнаружилось в нынешнем мае. В один непрекрасный день четыре надгробия (самого фон Штиглица, его жены, приемной дочери и зятя) покинули крипту и оказались лежащими на каких-то досках на церковном дворе, зачехленные в черную пленку. Вес каждого — около двух тонн. Это сколько же усилий надо было приложить, чтобы выдрать их из пола да еще и поднять?! Три беломраморных надгробия, одно из красного гранита. Автор этих строк просмотрела около трех десятков фотографий: на саркофагах отчетливо видны свежие повреждения (как выяснилось позже, о них было сломано несколько домкратов…). Места захоронений заложили кусками фанеры, в крипту принесли фортепьяно. На Пасху там был устроен детский утренник: разыгрывалась по ролям сказка «Колобок».

Когда против вандализма выступили в местной прессе А. Н. Белобородов (историк искусств) и Маргарита Сергеевна Штиглиц (доктор архитектуры, представитель рода фон Штиглиц в России), от настоятеля и церковного старосты начали поступать объяснения. Объяснение первое: надгробия обветшали, не подлежат реставрации, на их месте будут установлены новые, меньшего размера. (Как может «обветшать» каменная глыба? Либо она разбита, либо цела. А надгробия супругов фон Штиглиц и супругов Половцевых не просто целы, а, учитывая все безумие минувшего века, замечательно целы.) Объяснение второе: надгробия были вынесены временно, ввиду необходимости починки пола и стен. (Что же такое нужно делать с полом и со стенами, чтобы ради этого таскать туда-сюда почти восемь тонн?) И какое из этих объяснений соответствует истине — ведь не оба же разом?

Еще одно, данное настоятелем немного раньше — надгробия «мешают молиться», — звучит вообще дико, просто кровь стынет. Но все же, прежде чем ужасаться, стоит попытаться понять. У священника ведь тоже есть своя логика. Реставрация шла неимоверно тяжело и мучительно долго. Хочется наконец послужить в человеческих условиях. Иметь два храма, верхний и нижний, удобнее, чем один. Еще не сделана роспись стен — опять терпи, мирись с неудобствами. А так — устроил второй алтарь внизу и служи себе спокойно, а наверху пусть между тем расписывают. Но при четырех огромных надгробиях полноценное помещение внизу не выкраивается, хоть ставь там алтарь, хоть нет. Замечательно, конечно, что этот Штиглиц возвел церковь 130 лет назад, но приходскую-то жизнь в ней налаживать надо сегодня! Так, может, и Бог с ним, со Штиглицем? «Нам важен только храм», — к сожалению, произнес в эфире петербургского канала «ТВ-100» о. Александр Салыкин.

Но, отче, ведь это же тот самый фон Штиглиц, чьи рабочие не бастовали в самые смутные времена, чей гроб они несли на плечах до места упокоения! Это был «их барон», они гордо называли себя «штиглицкие», а потомки их — нынешние ивангородцы и наровчане.

Вот оно, проявление «кризиса идентичности», в котором, как в трясине, увязло наше общество. В Ивангороде такое «проявление» выглядит особенно жутко, поскольку рядом, всего лишь на другом берегу — те, кто не хочет нам добра, кто переписывает, фальсифицирует и подтасовывает Историю.

Конфликт разрешился, когда «Центр национальной славы России» принял сторону историков и потомков барона. Настоятель одумался, прислушавшись к голосу организации, без которой церковь Святой Троицы и сегодня лежала бы в руинах. 22 мая военный историк С. Г. Зирин снова ездил из своего Ямбурга в Ивангород — на сей раз с тем, чтобы собственными глазами увидеть, как первое из надгробий (баронессы Каролины Логиновны) возвращается на свое место.

«Ура? Наверное, так», — отписал он мне по электронной почте. Как-то не похоже это на радость победителя. Просто усталый вздох облегчения. Да и о какой победе может идти речь, когда историк России вынужден выступать против действий священника русской Церкви?

«Надо сопрягать, надо сопрягать», — говорит голос в мистическом сне Пьера Безухова. Славные могилы нужны не только верующим, но и религиозное возрождение невозможно в безвоздушном (внеисторическом) пространстве.

Ивангородский конфликт мог произойти в любом другом месте. Кризис идентичности идет по телу страны пятнами, и пластыри официоза только загоняют болезнь внутрь. Покуда последнее доблестное имя не будет любовно извлечено из забвения, нам этого кризиса не преодолеть.

Надо сопрягать.

О восстановлении оранжевых монументов

Маленьким мальчиком Яцек мечтал о шапке-невидимке. Трогательно, не так ли? Но сказочная шапка была нужна ему не для того, чтобы играть в прятки или таскать из буфета сладкие пирожки. Отнюдь. Шапка-невидимка была нужна ему для совсем другого: чтобы надеть ее и убивать русских. Безнаказанно. Побольше, желательно вообще «всех», но главное — безнаказанно. (Он нас, правда, называл не русскими, а «москалями» — как было принято в родительском дому).

Немного повзрослев, он понял, что единственно верным способом безнаказанно убивать русских будет возможно, если посадить им на шею антирусскую власть. Тогда он бросил гимназию и стал профессиональным революционером.

Нам мальчик Яцек известен как Феликс Дзержинский.