Меч войны - [129]

«Но в этот раз, — думал он, — это будет война, в которой победит Франция. Селитра и тиковая древесина Индостана позволят Франции иметь корабли, обеспечивающие ей превосходство на море. Будут захвачены американские колонии, а со временем французы внедрятся в Англию, сделав её игрушкой короля Луи. И всё это — в результате убийства, совершенного на моих глазах».

А ныне?

Всё по-прежнему. Теперь Музаффар начал выступать таким же павлином, как и его предшественник — Назир Джанг. Он изменился с этого судьбоносного дня. Новый владелец Талвара должен был привести, армию в Пондичерри, чтобы принять поздравления французского Совета. Он вошёл в крепость, где был встречен самим Дюплейксом. Колокола звенели в церкви Сестёр Клуни и на большой церкви. Приём и банкет в губернаторском дворце были великолепными.

Хэйдена не лишили присутствия на этих церемониях. Он ожидал повторения случившегося в Хайдарабаде, когда был унижен французом де Бюсси, но в этот раз ему не пришлось испытать пренебрежения к себе. Дюплейкс хотел продемонстрировать высокую степень цивилизованности, своё великодушие к побеждённому, к человеку, который был молчаливым свидетелем того факта, что англичане не представляют больше угрозы.

Свирепо выглядевший набоб Курнула задумчиво глядел на Хэйдена в течение всей церемонии. Музаффар говорил мало. Мрачное настроение овладело им на банкете, словно он страдал несварением вследствие язвы желудка. После публичного провозглашения низама Дюплейкс позволил себе нарушение этикета, задав вопрос, действительно ли этот меч почитается мусульманами на втором месте после меча самого Пророка?

Музаффар Джанг мрачно отнёсся к льстивым замечаниям, позволив французу заглянуть в глубину великого неогранённого алмаза, самого большого из извергнутых планетой.

Дюплейкс высказал своё восхищение камнем, но, улучив момент, наклонился к де Бюсси и кисло сказал:

— Мне он не показался таким уж впечатляющим.

Но всё же Музаффар символически вынул свои французские часы и поставил стрелки так, как учили, по полночному звону Нотр-Дам де Андже. Затем, как планировалось, наступила кульминация. Дюплейкс был назначен Музаффар Джангом его «представителем», получая в управление все территории к югу от реки Кистна. Они включали не только Карнатику, но площадь большую, чем Франция.

Конечно, эта честь была отклонена — или, скорее, перенесена на другого. С этих пор маркиз де Бюсси должен был стать представителем низама. Что касается самого Дюплейкса, то он обещал основать новую столицу на месте гибели Назир Джанга. Город должен называться Дюплейкс-Фатехабад[84], и в его будущем центре предполагалось немедленно начать возведение колонны победы, которая должна была заменить колонну в честь римского императора Траяна.

Через два дня они отправились в Аурангабад. Три сотни французов и две тысячи сипаев сопровождали пятьдесят тысяч всадников, оставшихся от огромной орды, которая вышла из Хайдарабада по его настоянию почти год назад...

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Небо засияло, и жаркие лучи солнца согрели Хэйдена.

Неожиданно послышался выстрел, затем ещё и ещё.

Слон низама затрубил от боли и бросился вперёд. Осман перегнулся через край ходаха, указывая в заросли у края дороги. Там были люди. Засада. Жалкая горстка, но их обстрел заставил слонов заметаться в растерянности.

Вскоре всё было закончено. Оборванные авантюристы, совершившие эту смехотворную засаду, бежали прочь, спасая свою жизнь. Некоторые из сипаев де Бюсси разматывали тряпки, которыми они завязывали от дождя замки мушкетов, но лишь нескольким из них удалось сделать выстрелы по убегавшим, а к тому времени, когда за ними пустились в погоню, нападавшие скрылись в густом кустарнике.

Он видел, что слон набоба Курнула приближается к слону низама. Была заметна какая-то расчётливая преднамеренность в движениях этого человека, когда он начал поднимать копьё. Затем дыхание у Хэйдена перехватило, когда он увидел, как набоб бросил копьё и пронзил висок Музаффар Джанга.

Музаффар обмяк, а победитель поднял руку и громко закричал: «Хузза!», уверенный, что у армии нет другого выхода, как последовать за ним. Но его обращение к толпе вызвало совсем иную реакцию. Он заревел от отчаяния, когда воины набросились на него, вытащили из ходаха и швырнули в самую гущу людской массы.

Лодка проскочила через прибой к берегу, и Роберт Клайв высадился под стенами крепости Сен-Джордж. Он отряхнул песок с бриджей и приказал носильщику отнести багаж в его комнату. День угасал, но он чувствовал себя посвежевшим от морских брызг, от этой суматошной переправы на лодке с корабля компании. Ощутить себя снова в Мадрасе было одновременно и приятно и горько.

Его пребывание в Калькутте было обусловлено многими обстоятельствами. Он был послан туда Сойером, официально по делам, но больше — для выздоровления, а также, как он подозревал, не без тайного желания Сойера убрать его подальше. Когда-то, десятилетия назад, пост распорядителя был ограничен в своих обязанностях обеспечением губернаторского стола таким провиантом, который был достоин его положения. Теперь же его статус был более высоким: квартирмейстер штата компании и интендант вооружённых сил. Он распоряжался большими деньгами и начал использовать положение во благо себе.