Меч Скелоса - [2]

Наконец, все еще бормоча невразумительные заклятия, маг поднялся на ноги. Без всякого предупреждения и почти не целясь, он метнул меч, как копье, в стоящих внизу обнаженных пленников. И теперь заклинатель заговорил громко, и все поняли слова:

— Убей его.

Меч все еще был в воздухе — полоска серебра, когда маг произнес эти слова ужасающим тусклым голосом, полным угрозы и злобы, которые были словно смертоносные споры, заполняющие чашечку Черного Лотоса из накрытых тенью рока джунглей Кхитая. Солдат и хан не отрывали глаз от меча — так же, как и двое иранистанских пленников внизу. Один из них, покрытый шрамами, с ввалившимися щеками и животом, попытался увернуться от клинка, летящего к нему острием вперед. Тогда послышались голоса, бормотание губ, не принадлежащих магу; свернул ли летящий клинок за долю секунды до того, как погрузился в грудь уклоняющегося человека… чуть-чуть влево от центра?

Пораженный таким фантастическим образом, которым с охотой пользуются более беспечные рассказчики и сочинители историй, прямо в сердце, иранистанец резко содрогнулся; потом испустил предсмертный вздох и упал. Он не замер сразу же, но задергался в предсмертных судорогах. Меч погрузился глубоко. Он вздрагивал над поверженным телом.

— Просто замечательный бросок, Зафра, — удивленно сказал хан после того, как смог вырваться из уз цепенящего шока. — Мне и в голову не приходило, что ты…

Внизу второй пленник схватил дракона-рукоять меча, торчащего, как тонкий могильный знак из серебра и стали, над трупом его товарища. Он вытащил меч, выпустив ручеек крови, и посмотрел наверх, на наблюдавших за ним четверых пленивших его врагов. Все мысли и чувства читались в его ввалившихся, блестящих от голода глазах: хан! Сам хан, всего в нескольких локтях, а у иранистанца в руках меч-Неторопливыми, размеренными шагами обнаженный чужеземец подошел к основанию лестницы. Его взгляд был прикован к хану. Кровь капала с меча в его руке.

За спиной мага мечи со скрежетом вылетели из отделанных сверху деревом ножен, — два наемника приготовились защищать своего правителя. Разделаться с иранистанцем, ослабевшим от пыток и недостатка пищи, будет делом нескольких секунд. Без сомнения, охранники недолго прожили бы, если бы их хан был убит, ибо он был сатрапом Турана, а Империя Турана была могущественной и ревнивой, как жеребец, для которого только что миновала пора юности.

Молодой маг поднял руку, останавливая охранников, и спокойно сказал:

— Убей его.

Иранистанец поставил ногу на вторую ступеньку, когда меч ожил в его руке.

Дракон изогнулся, потом изогнулся еще раз; он вырвался из руки узника, пальцы которого разжались от удивления.

Меч быстро повернулся и стремительно бросился на иранистанца, словно клинком управляла могучая невидимая рука. Пленник машинальным, защищающимся жестом выбросил вверх руку — и клинок почти прошел через запястье. Кисть руки повисла на лоскутке кожи, кусочке мышцы и осколке расщепленной кости. Меч немедленно изменил направление удара и погрузился в грудь человека — чуть слева от середины.

Иранистанец, отброшенный назад силой вонзающегося клинка, зашатался и упал навзничь. Так он и остался лежать — одна босая пятка на нижней сту пеньке лестницы. Его ноги судорожно дергались. Меч торчал из его тела и вздрагивал, словно увенчивающий рукоять серебряный дракон был живым и яростным.

Маг повернулся и взглянул на своего хана коричнево-гранатовыми глазами, холодными, как само целомудрие. Его квадратное, безбородое лицо под высоким головным убором не выражало ровным счетом ничего: ни торжество, ни ожидание не освещали его черт. Теперь он совершенно не обращал внимания на двоих охранников, чьи сердца были словно заполнены страшной стужей, холодной, как сталь, — заколдованная сталь.

— Впечатляюще, волшебник!

Маг поклонился в ответ на слова своего хана. И когда его лицо таким образом на мгновение исчезло из поля зрения остальных, он улыбнулся, ибо был молодым магом, только что вышедшим из подмастерьев, и не часто получал похвалы, и его будущность и богатство были еще под сомнением. Теперь он знал, что и то, и другое ему обеспечено более прочно, чем самому хану. Он был теперь не подмастерьем, а волшебником, которому Актер-хан знал цену.

— Заколдуй так тысячу мечей, — продолжал правитель, когда маг выпрямился, — и у меня будет армия, не требующая никакого содержания и почти не занимающая места, — и непобедимая!

— Ах, мой господин, — осмелился возразить юный маг, — я показал тебе нечто ужасное и впечатляющее, и ты немедленно думаешь только о том, чтобы получить больше!

Один из солдат судорожно сглотнул воздух. Однако, когда его правитель заговорил, он понял, что отныне с этим вызывающим содрогание демоном в человеческом облике придется обращаться с осторожностью и уважением, — вместе с его феригийской шляпой, змеиными глазами и всем остальным.

— Не посчитай меня неблагодарным, волшебник… хотя я не потерплю наставлений от тебя.

Глаза хана сместились в орбитах во направлению к двум стражникам. Это было молчаливое напоминание, что пленники стали теперь трупами.

— Я сожалею, но только два клинка могут быть заколдованы одновременно таким образом, мой господин, — сказал маг. Возможно, хан отметил, что он не извинился; но никаких комментариев не последовало.