За полосой прибоя на севере море сверкало так, что казалось россыпью драгоценных камней — алмазов, сапфиров, изумрудов. А на юге расстилались луга, по которым медленно и лениво катились снежные шары. Это были овцы. Тощие до смешного после весенней стрижки, они жадно хватали траву, будто думали, что она последняя в их жизни.
Величественный вожак поднял голову, раздул трепещущиеся ноздри и обратил свои светлые глаза к северу. Рядом ягненок жалобно заблеял и ткнулся в вымя матери, которая даже не прекратила щипать траву, пока ее трехмесячный сын с уже довольно острыми зубами тянул ее за соски. Вожак издал предупреждающий звук. Ягненок, услышав его, посмотрел на вожака, но не стал принимать вызов — его время еще не пришло.
Собаки нежились под смеющимся солнцем, которое бросало на землю красно-золотые отблески от медной крыши дома Ферстмана Стеника. Собаки не обращали внимания на овец, овцы, в свою очередь, на собак.
В воздухе неслось протяжное пение. Люди Томаштен всегда пели, обрабатывая свои поля. Они воздавали хвалу богам, которые дарят им свет и тепло, дарят урожай. Они пели в честь Шралли Солнечной и в честь Серемика, ее возлюбленного. Люди маленького прибрежного племени и не подозревали, что скоро на них обрушатся ужасы войны. Это были люди мирные, как овцы, которые давали им еду, питье, одежду. Они воевали только со своими древними врагами — сорняками. Люди отвоевывали себе участки земли и сажали на них просо, фасоль, горох, лук…
Анвен, жена Дерка, стояла на коленях и аккуратно выпалывала сорняки. Ее муж, Дерк, стоял рядом, держа плетеную корзину. Он натужно закашлялся и сплюнул. Фарник Большое Ухо с трудом выпрямился и потянулся, расправляя онемевшие суставы. Он выгнул свою широкую спину, на которой выделились мышцы. Его голые колени были бугристыми и грязными, как и у всех остальных.
Все это видел Ориксон Джарик. Он сидел, прячась в густом кустарнике. Листва окружала его плотной завесой, густая, как распущенные волосы невесты в день свадьбы. Он смотрел на Томаштен, на его мирную, спокойную жизнь. Он вздохнул. Скука, смертельная скука. Загорелые люди с волосами различных оттенков от темно-рыжего до коричневого, грязно-белые овцы, каменные дома с соломенными крышами, придавленными по углам камнями, белые собаки, светлая известковая земля с островками растительности, желто-зеленые луга. И море, на горизонте встречающееся с небом. Джарик вздохнул.
Сегодня ему удалось уклониться от нудной работы.
Его и сестру Торси послали на речку, чтобы наловить рыбы на ужин. Он очень быстро поймал четыре штуки, еле успевая снимать рыбу с крючка. Торси поймала столько же и с такой же легкостью. Три рыбы были большими, остальные средними, но вполне достаточными. Сегодня жизнь улыбнулась Джарику. Хвала Солнцу и Лордам Тумана, которые послали этот день на землю.
Сын Орика и дочь Орика Торси быстро столковались между собой. Они, лукаво переглядываясь, спрятали рыбу в таком месте, где она не смогла бы уплыть, но осталась живой, а сами вернулись в деревню. Ведь они же сделали то, что им поручено! А их наверняка заставят делать что-нибудь. Жизнь была так хороша! Но только если не подниматься вместе с солнцем и не трудиться весь день до наступления ночи.
И теперь в густой листве на опушке леса Торси и Джарик лежали рядышком. Ее волосы были цвета поджаренного хлеба, его — цвета соломы. Глаза у нее были чуть темнее, чем ее волосы, а у него — голубые, как небо. Оба одеты в кожаную одежду, причем ее одежда украшена ракушками. Торси любила ракушки. Они, как два шпиона, смотрели на жителей Томаштен и испытывали сладостное удовольствие.
Торси прижалась к Джарику, но тот отодвинулся, стараясь не обидеть девочку.
Он смотрел на девушку по имени Линзи, у которой волосы были цвета старой кожи, а глаза — цвета новой кожи. Она вышла из туалета и, покачивая бедрами, пошла на поле со своей мотыгой. Джарик следил за ее движениями. Затем он увидел, как его мачеха, заметив возвращение Линзи, понесла свое огромное тело — она ждала ребенка — туда, откуда только что вышла девушка.
Жена Орика и мать его детей умерла два года назад. Танаме была его второй женой, очень молодой. Она очень гордилась, что забеременела сразу после свадьбы.
Джарик отвернулся. Не годится смотреть, если женщина идет в туалет, особенно мальчикам, и тем более, если это его мать. Пусть даже не родная. Танаме не могла даже правильно произнести его имя. Люди его племени произносили первую букву от имени мягко, и оно звучало как Чаирик. Жена Орика звала его Джариком. И ему нравилось это. Он любил вторую жену своего отца больше, чем ее любила Торси.
Джарик посмотрел на медлительного, измученного ревматизмом Странника, который был настолько стар, что своими глазами видел отца лорда Барона.
Джарик, конечно, никогда не видел Барона. Его отец однажды видел. Джарик слышал подобный рассказ много раз. Торси очень любила слушать об этом и всегда уговаривала отца рассказать еще раз. Джарику это надоело до смерти. Ему всегда хотелось уйти во время рассказа.
И тем не менее ему приходилось слушать эту историю, рассказываемую с гордостью и даже с каким-то удивлением. Историю о том, как Барон приезжал в Томаштен всего через две недели после своего вступления на трон. Старый Барон незадолго перед этим умер от какой-то странной и неизвестной болезни.
