Меч полководца - [39]

А на левобережье Днепра, прикрывая Донбасс, билась 13-я армия красных.

В Харькове, в штабном вагоне, Фрунзе за сотни километров от линии боев пытался определить направление ударов белых частей.

— «…следует ожидать, что противник обрушится сосредоточенными силами на части 9-й стрелковой дивизии…» — телеграфировал он командарму-13.

И через день приходило сообщение, что 9-я дивизия ведет ожесточенные бои с бешено рвущимся вперед противником.

Фрунзе понимал, что, угадывая замыслы врангелевского штаба, он шаг за шагом вырывает у него из рук инициативу.

13-я армия не пустила белых в Донбасс.

6 октября Фрунзе телеграфировал Ленину: «…Угрозу Донбассу можно считать ликвидированной… в общем ходе борьбы перелом наметился и мы можем без излишней нервозности продолжать подготовку решающего удара…»

По-прежнему, с виду неторопливо, на деле напряженно, работал штаб Южного фронта. Фрунзе знал, что все будет зависеть от тщательной подготовки операции и твердого управления ею.

А неподалеку от Перекопа, в Джанкое, разрабатывал свои планы штаб Врангеля. «Черного барона» не очень беспокоила неудача наступления на Донбасс.

Главный удар он готовился нанести совсем не там. Не там…

8 октября белые войска начали переправу через Днепр у острова Хортица. По расчетам врангелевского штаба здесь, на правом берегу Днепра, должны были стоять незначительные силы красных: «бронированная конница» разобьет их и выйдет в тыл Каховскому плацдарму.

Медленно пересекали осенний туманный Днепр понтоны и лодки белых. Еще не просвистела ни одна пуля. И шашки еще лежали в ножнах, но сражение Врангелем было уже проиграно. Фрунзе предугадал планы белых и ждал решительного наступления именно здесь. Именно здесь, у Никополя, стояла наготове Вторая Конная армия.

…Неожиданным, ошеломляющим был для Врангеля удар Второй Конной. Выйти в тыл Каховке не удалось. Врангель отдал приказ своим частям атаковать Каховку в лоб. «Бронированная конница», танки, авиация — все отлично снаряженное войско должно было исправить промах врангелевского штаба.

Несколько дней белые штурмовали Каховку, но красная крепость устояла. А потом защитники Каховки перешли в наступление. Армия Врангеля покатилась назад, к Перекопу. Наперерез белым ринулась Первая Конная.

Ровная степь простиралась от Каховки до Перекопа. Ровная как стол.

Фрунзе склонился над картой Северной Таврии. Стрелки к Перекопу, стрелки к Чонгару. Ворота в Крым надо захлопнуть перед самым носом у белых.

Судя по донесениям передовых частей, врангелевцы отступают образцово, по всем правилам военной науки. Когда-нибудь отступление Врангеля можно будет рекомендовать для подробного изучения в Академии Красной Армии. Когда-нибудь. А сейчас надо гнать Врангеля, гнать без передышки. Не дать ему опомниться…

3 ноября на исчерченную стрелками карту Северной Таврии лег листок со срочным сообщением: неся колоссальные потери, врангелевцы разорвали кольцо, пробились к Чонгарскому перешейку, ушли в Крым…

Поезд командующего шел на юг. Догорали степные станции. Пути были забиты вагонами, паровозами. По сторонам дороги валялись повозки, орудия, сотни конских трупов.

На маленькой станции Фрунзе вышел из вагона. В облаке черной гари плыл сладкий запах, будто где-то неподалеку пекли хлеб. Михаил Васильевич оглянулся. Горели вагоны с зерном, подожженные отступавшими белыми. Десятки вагонов! Вот откуда шел запах печеного хлеба.

Жгут хлеб! А в Москве, в Иваново-Вознесенске голодают дети. Показать бы этот хлеб бойцам. Они с голыми руками на любую крепость пойдут. Станция давно осталась позади, а Михаил Васильевич не мог успокоиться. Все время стояли перед его глазами вагоны с горящим зерном.

Пути были разрушены, поезд застрял. Дальше ехали на автомобилях. У разбитого моста работники штаба оставили автомобили, переправились на лодках, пошли пешком, обгоняя колонны красноармейцев. Узнавая Фрунзе, бойцы кричали:

— Даешь Крым!

Настроение у всех было веселое. Боевое настроение наступающей армии.

— В Крыму будем отдыхать, — шутил с бойцами Михаил Васильевич.

— Переобуемся в английские ботиночки! — отвечали ему.

Красноармейцы шли по замерзшей грязи, по колючей степной траве в разбитых сапогах, из которых торчали пальцы. У многих и сапог не было. Шли в лаптях, в самодельной обуви из сырой кожи, содранной с убитых лошадей.

«Остановить их не смогла бы теперь ни одна армия в мире, — думал Фрунзе. — Наступление — это тоже часть военной силы, которой мы сейчас располагаем».

ПЕРЕКОП

Бурая степь, выжженная солнцем, оголенная осенними ветрами, к утру стала седой. Трава и чахлый кустарник — все оделось хрустящим инеем. В седой степи темнели лишь островки незамерзшей земли. Они остались там, где вповалку, чтобы теплее было, проспали эту ночь бойцы — не зажигая костров, не позволяя себе даже закурить, чтобы ни единой вспышкой не выдать своего пребывания белым.

Штаб Фрунзе стоял в селе Строгановка на берегу Сиваша — Гнилого моря. От Сиваша тянуло болотным запахом. Ветер гнал воду на восток, обнажались топкие серые отмели.

Командующий не спал уже несколько суток. В штабе рождался план штурма последней крепости белых. Первоначальный замысел Фрунзе — прорваться по узкой Арабатской стрелке — оказался невыполнимым. Песчаная полоса Арабатской стрелки была под огнем артиллерии белых. А Таганрогская красная флотилия, орудия которой могли бы подавить артиллерию белых, оказалась из-за ранних морозов в ледовом плену.