Меч почета - [48]

Бригадир не остался на завтрак. Он сел на свой мотоцикл и с шумом укатил по проторенной дороге. Майор Маккини и другие руководящие офицеры уехали в удобных личных машинах. Офицеры-стажеры остались. Странно, но атмосфера вокруг них тотчас же заметно оживилась. Не потому, что предстоял отпуск (с ним было связано много проблем), а потому, что в течение последних недель все, или почти все, чувствовали себя не совсем так, как им хотелось. Все они, или почти все, были храбрыми, неромантичными, добросовестными молодыми людьми, которые пошли в армию с намерением поработать намного больше и усерднее, чем они работали в мирное время. Полковая гордость застала их врасплох и вдохновила на подвиги. В Кут-эль-Амаре все их надежды рухнули; они проводили большую часть своего времени в танцевальных залах и у игровых автоматов.

– Сказано, по-моему, довольно резко, – заметил Эпторп. – Он мог бы выразиться более точно и отметить, что среди нас есть определенные исключения.

– Не думаешь же ты, что он имел в виду тебя, когда сказал, что некоторым из нас не стоит утруждать себя возвращением назад.

– Вряд ли, старина, – ответил Эпторп и добавил: – При таких обстоятельствах сегодня я лучше, пожалуй, пообедаю в здешней столовой.

Гай отправился в «Гарибальди» один. Ему было довольно трудно объяснить мистеру Пелеччи, католику глубоко суеверному, но, как и другие жители этого городка, не соблюдавшему аскетических воздержаний, что сегодня мясного блюда он есть не будет. Первый день великого поста существовал лишь для миссис Пелеччи. Мистер Пелеччи праздновал только день святого Иосифа и не соблюдал никаких постов.

Гай же в тот вечер уже пресытился, словно лев мясом, неоднократными призывами Ритчи-Хука к уничтожению и уничтожению.

10

Выпроваживая стажирующихся офицеров в отпуск, бригадир, по-видимому, считал, что он не только расчищает поле деятельности для себя, но и смягчает жестокость своих дисциплинарных требований. Офицеры, жившие в общих комнатах в школе, ушли в отпуск с удовольствием, дневные же слушатели – неохотно, поскольку были тем или иным образом привязаны к городу. Многие слишком много потратили на то, чтобы устроить в городе свою жену или семью. Для них отпуск означал пять нудных дней безделья в своей квартире. Гай не видел ничего привлекательного в том, чтобы менять номер в отеле Саутсанда на более дорогой номер в отеле Лондона. Он решил остаться на месте и никуда не выезжать.

На второй день отпуска Гай пригласил Гудола пообедать в «Гарибальди». После обеда они отправились в яхт-клуб и, никем не тревожимые, мирно посидели среди призов и наград в уютной гостиной с закрытыми ставнями. Оба они находились в приподнятом настроении благодаря вечерним новостям о досмотре немецкого судна «Альтмарк» и освобождении английских моряков. Однако вскоре мистер Гудол вернулся к своей любимой теме. Он слегка выпил и поэтому в разговоре был менее сдержан, чем обычно.

Он рассказывал о пресечении рода (по мужской линии) в одной католической семье около пятидесяти лет назад.

– Они, по-моему, состояли в каком-то родстве с вашими родоначальниками. Это был очень интересный случай. Последний наследник взял жену из семьи (пусть она будет безымянной), которая в нескольких последних поколениях отличалась непостоянством. У них родилось две дочери, а потом эта презренная женщина ушла от мужа с возлюбленным соседом. В то время это привело к большому скандалу. Разводы тогда были еще весьма необычным явлением. Так или иначе, но их все-таки развели. Женщина вышла замуж за этого мужчину. Вы извините, но его имени я тоже не назову. Затем, десятью годами позднее, ваш кровный родственник встретил эту женщину, одну, за рубежом. Между ними была интимная близость, но женщина вернулась к своему так называемому мужу и в положенное время произвела на свет сына. Фактически это был сын вашего кровного родственника. Но в соответствии с законом это был сын так называемого мужа, который и признал его своим. Этот мальчик жив по сей день и в глазах бога является законным наследником всего родового имущества своего отца.

Гая больше интересовала моральная сторона этого дела, чем наследство.

– Вы хотите сказать, что с точки зрения богословия первый муж, ложась в кровать со своей бывшей женой, не совершает никакого греха?

– Конечно, не совершает. Во всем виновата презренная женщина, и она, несомненно, расплачивается за все. Ее же муж абсолютно безупречен. Таким образом, человек из другой, ничем не примечательной, семьи явился виновником сохранения аристократического рода. Более того, этот сын женился на католичке, следовательно, его сын воспитывается церковью. Вы можете рассматривать это как вам угодно, я же вижу во всем этом руку всевышнего.

– Мистер Гудол, – не удержался Гай от вопроса, – вы серьезно считаете, что провидец всевышний заботится о сохранении английской католической аристократии?

– Конечно, серьезно. Так же, как он заботится и о воробьях. Так нас учили. Однако я опасаюсь, что генеалогия – это такой мой конек, на котором я скачу слишком быстро, когда есть возможность. Боюсь, что ваше гостеприимство сделало меня слишком болтливым.