Меч короля Артура - [15]

Она знает, что ты хочешь восстановить, реконструировать уровень знаний того периода.

Но как это сделать? Ей понятно, что знания рассеяны по регионам, что их надо собрать воедино, отсеять лишнее, позднее, о многом догадаться. Сейчас такой этап, что нужно многое понять, осмыслить. Человечество собирало коллекцию знаний, не отдавая себе кое в чем отчета. Теперь нужно систематизировать эту коллекцию, иначе некоторые ценности будут утрачены. Но сначала надо найти к ней ключ.

Нужно многое понять, прежде всего наше прошлое, чтобы двигаться дальше. Если один лишь космический обломок или астероид способен уничтожить наши достижения, значит, они немногого стоят. Если неосторожный эксперимент в космосе приближает реальность звездных войн, значит, мы что-то недоглядели. Все это я объясняю Эрике. Она работает сейчас в исследовательском центре. Мечтает воссоздать, восстановить медицину атлантов. Именно так. Не знаю, как это можно назвать иначе.

Не поможешь ли ты ей в этом?

Валентин Никитин — Петеру Госсе

Меня удивляют люди, которые верят тебе и мне. Они чем-то отличаются от остальных, но я никак не могу взять в толк, чем именно. Эрику я, конечно, помню. Золотистые волосы, золотые глаза, ей очень идет улыбка, но она этого, к счастью, не знает. Чем реже человек улыбается, тем больше ему к лицу улыбка.

Когда в очередной раз будешь рассказывать ей об Атлантиде, не забудь упомянуть, что атланты были очень. серьезные люди.

Петер Госсе — Валентину Никитину

Эрика серьезна как никогда. Ты обмолвился при ней о том, что восточная медицина начиналась в Малой Азии, постепенно распространяясь и завоевывая признание. Я перевел на немецкий и прочел Эрике одно из твоих писем. Ее удивило, что лучшее свидетельство этого признания — обезглавливание врачевателей во всех концах Ойкумены. Иногда кажется, что князья, монархи, мандарины, простые предводители племен все свое свободное время посвящали именно этому.

С этим, конечно, ничего не поделаешь. Более чем строгое обращение с медициной и ее адептами влияло так, что родились местные школы и традиции. Они уже ничего общего с медициной атлантов не имели, хотя и в них можно найти рациональное зерно.

Вполне возможно, что Эрика приедет в Москву. Даже среди самых дисциплинированных немок я не встречал таких женщин: каждую минуту она отдает образованию, у нее теперь возникает столько вопросов, что никто не в состоянии на них ответить.

Сравниться с ней может только ее подруга Анна Берендт. Это имя тебе хорошо известно. Когда-то Анна и Эрика помогли восстановить тот период в жизни профессора Берендта, когда он, уже сомневаясь в нацистской доктрине, все еще следовал ей. Я имею в виду, конечно, его опубликованные статьи; на практике он никогда не делал абсурдных выводов. Анна его племянница. К тому, что мы узнали с тобой о профессоре во время твоей поездки в Берлин, нужно многое добавить. Надеюсь, Анна расскажет тебе о нем. Уже в сорок первом, накануне войны с гзашей страной, в его сознании сложилась картина апокалипсиса. Ему казалось, что мир вот-вот рухнет. В сорок втором он решительно порвал с нацистскими журналами и газетами. В сорок четвертом он стал узником концлагеря и не дождался освобождения. Это был незаурядный человек. Ты можешь сомневаться в том, что он наделен был даром прорицания, — я же в это уверовал.

Не исключено, что Эрика приедет в Москву вместе с Анной Берендт.

Валентин Никитин — Петеру Госсе

Когда бы ни приехали Эрика и Анна, я рад буду их видеть. Если они соберутся в Москву до исхода зимы, будем кататься на лыжах. Если летом — в их распоряжении Подмосковье с густыми лесами, где их ждут грибы и ягоды. Но и старая наша идея хороша: поехать в августе или сентябре к морю. Лучше в сентябре, когда в наших широтах осень, и туманы, и дожди, и листопад.

В Берлине мне трудно было представить Берендта-человека. Я лишь знал его письма. Но разве письма, адресованные людям, далеким от его сомнений и раздумий, способны передать приметы его внутреннего мира? Конечно, нет. У меня возникло подозрение, что сохранились, так сказать, его официальные письма. Все остальное он должен был уничтожить. Не может быть, чтобы человек с такой сложной судьбой, человек одаренный, жил даже в то время узким мирком нацистского обывателя.

Как жаль, что нам не ясна до конца его жизнь и все, что с ним связано. Такие интеллигенты, порвав с окружающими, идут потом далеко, так далеко, что их не остановит ни грубый окрик, ни тюрьма.

Вчера вспомнил старую историю. Моим другом был некогда китайский студент. Дома у него была необыкновенная библиотека. Возвращаясь с каникул, он привозил самые интересные книги и переводил их для меня. Я же помогал ему решать задачи по физике.

Тогда же я записал в тетрадь кое-что из его переводов. Перечитывая их, я поразился: никогда, ни в одной книге мне не доводилось читать того, что я узнал в те годы. Эрику это заинтересует. Не знаю уж, пришли знания по биологии и медицине на восток из Атлантиды или нет, но подход там иной. Организм наш един, все в нем взаимосвязано, надо лечить не симптомы болезни, а человека. Так вкратце я сформулировал бы для Эрики свои выводы. Кажется, некоторые врачи это понимают.