Меч ислама - [18]

— Вы не знаете, о чем просите. Синьор Просперо Адорно не просто пленник, он — дезертир, который… Дель Васто властно прервал его:

— Это я уже слышал. Нет никакого смысла повторяться. — Он подошел к столу и посмотрел прямо в глаза генуэзцу. — Я не потерплю, чтобы из-за вашей личной мстительности и дальше пришлось страдать капитану императорского флота. Причем такому капитану, о выдающихся достоинствах которого я намерен поведать его величеству.

Как сами слова, так и манера, в которой они были сказаны, подлили масла в тлеющий костер затаенного гнева Филиппино. Дель Васто говорил тоном хозяина. Филиппино мог бы стерпеть такое обращение от императора, но ни от кого другого рангом ниже. По крайней мере, именно так сказал он себе и, развив эту мысль, прорычал:

— Мы, Дориа, пока еще не состоим на службе у императора.

— И никогда не будете состоять, если не уступите мне в моей просьбе, — немедленно парировал маркиз и ударил ладонью по столу. — В самом деле, вы нанимаете императора или он вас? Я уже выслушал немало ваших условий. Вам причитается и то, и это, и пятое, и десятое. Что ж, ладно! Теперь вы услышали, что причитается нам.

Если это и не погасило гнев Филиппино, то, по крайней мере, загнало его внутрь. Место ярости занял страх срыва договора, столь необходимого Андреа Дориа, если тот намерен спасти свой авторитет и сохранить власть в Генуе.

— Учтите, синьор, что этот человек — не такой, как все остальные. Честь их не подлежит сомнению, в то время как он…

— Он — мой друг, — отрезал маркиз. Филиппино склонил голову и развел руками.

— Пусть так, синьор, однако речь идет о моем долге. Год назад, когда Адорно состоял на службе у папы римского, он самовольно нарушил приказ и…

— Это дело папы, а не ваше.

— Позвольте, и наше тоже. Папа — союзник короля Франции, которому мы служим.

— Я уже высказывался по поводу этих уверток. Не заставляйте меня еще раз повторять неприятные слова. Кстати, этому союзу в любом случае пришел конец; осталось лишь подписать бумаги, как вы сами сказали.

— Но во время измены союз существовал, и при этом остается… И вновь дель Васто оборвал его:

— Довольно! — Он говорил и непреклонно, и презрительно одновременно. — Вы лишь впустую роняете свое достоинство этими бесчестными отговорками. Вы думаете, я не знаю, откуда дезертировал мессир Адорно, хотя дезертирством это можно назвать только при вашем двуличии?

— Синьор, я не потерплю!

— Вы сами напросились на это своим упрямством.

— При чем здесь двуличие?

— Я могу найти и другое выражение, если вас это устраивает. Филиппино замолчал, уставившись на маркиза и тяжело дыша. Ноздри его раздувались. Наконец он взял себя в руки.

— Ваша светлость весьма несправедливы ко мне. Для меня все это — вопрос долга. Мои побуждения именно таковы, и не более.

— Тогда они ничего не стоят, — теперь дель Васто сбавил тон. — Тот, в чьих руках плетка, не всегда нуждается в ней. Синьор, послушайте меня. Спорить из-за этого — значит бездарно тратить время. Факты — упрямая вещь. Нельзя же забывать, что отец Просперо Адорно был вынужден бежать из Генуи, чтобы спастись от расправы за свою верность императору. Ибо все сводится именно к этому. А раз так, можете ли вы представить, чтобы его величество предал забвению любое из предполагаемых ваших действий или чтобы я, выступая от его имени, стал их терпеть? Позвольте дать вам своевременный совет, мессир Филиппино. Не заставляйте меня привлекать внимание императора к делу Просперо Адорно. Это произвело бы очень неблагоприятное впечатление. Император может разгневаться на тех, из-за кого Просперо пришлось, как вы выражаетесь, дезертировать. Что станет тогда с нашим соглашением?

Это предупреждение перепугало Филиппино, и он, пусть неохотно и с обидой, но подчинился. Полуприкрыв глаза, он некоторое время угрюмо разглядывал надменное лицо императорского представителя, затем отвернулся и отошел, все еще пытаясь подавить свою досаду.

— Что до меня, — сказал он наконец, — я был бы готов уступить, однако…

— Так уступите, — посоветовал дель Васто. Филиппино пришлось отставить в сторону чашу своей неутоленной мстительности и пригубить из чаши, предложенной маркизом.

Глава VII. В ЛЕРИЧИ

Вытянувшись в кильватерный строй, девять галер направлялись на север через канал Пьомбино — узкий пролив между островом Эльба и материком. Слабый юго-западный бриз, который итальянские моряки называют «либеччо» и которого боятся, как огня, когда он набирает силу, наполнял большие треугольные паруса и ровно гнал корабли с веслами, поднятыми вдоль борта, словно сложенные птичьи крылья. Солнце клонилось к громаде Монте-Гроссо, его мягкий свет золотил Массончелло и зеленые холмы Тосканы note 14 по правому борту.

«Синьора», корабль, на котором теперь находились дель Васто и трое других пленников, шел в строю предпоследним. Замыкала караван «Мора» Ломеллино, где в это утро был освобожден Просперо. В качестве жилища ему выделили маленькую каюту под палубой на юте, попасть в которую можно было через люк из апартаментов капитана. С помощью гардероба дель Васто Просперо смог принять вид, подобающий его званию. Из того, что прислал ему дель Васто, Просперо, как последователь Кастильоне, выбрал черную пару из камки