Меч и его Король - [24]

Это мнение распространилось, как огонь по траве, и грозило сжечь уже всех нас.

Мы думали на разные лады, что предпринять. Фрейр по нашему настоянию заявил, что расторгает помолвку, — это было не по-джентльменски, однако временно спасало положение и давало повод для маневра. Ниал спешно женился: одно утешение, что на давно приглянувшейся ему девице. Фрейю не выпускали из полуподвальных комнат с толстенными стенами — ее дело приходилось рассматривать в судебном порядке. Зигрид со слезой в голосе причитала:

— Вся беда в том, что наши дети не обучены любви — оттого, что ее, наверное, не было и в нас. Этот наш… детородный секс — он ведь не любовь. Только желание обладать, зародить дитя, захватить дитя… продолжение рода. Беседы о всяких чудных вещах. Любование прекрасным. Сложение в уме — вместо перехода на тот уровень, когда происходит возведение в степень. Рассудок вместо глубинного чувства, которое позволяет без слов и розмыслов судить о том, какое решение верно. Они оба приняли ложное.

— Не философствуй на пустом месте — и не перемалывай прошлого, — говорил я. — Надо думать, что предпринять теперь, когда по видимости можно откупиться лишь смертью.

— Я знаю, — сказала Эстрелья, что присутствовала на беседе. — Но это трудное и рискованное решение. И девочке придется сказать более чем всё.

— Она же такая хрупкая. И к тому же беременна, — сказал я.

— Она как тонко спряденный шелк — тянется, а не рвется. Как волосяная тетива скондийского лука. Как вода — она течет, послушно заполняя любую предложенную форму, оставаясь самою собой.

— Ей же всего четырнадцать.

— Для Вертдома — не так уж мало. Половина здешних жен уже становится в этом возрасте матерями. А ее вскормили вертским молоком из пятидесяти пар сосцов, как в сказке говорится. И она уже чувствует в себе ту цель, куда должна угодить стрела. О, с ней можно толковать без обиняков.

— О чем? — спросил я.

— Вчерне ты уже понял. А конкретно — это уж как выйдет.

Ибо тут замешался некий смутный проект, связанный с Рутенией.

Но об этом позже… И в отсутствие моей супруги, которая, по всей видимости, из-за своих многочисленных беременностей стала в этом смысле клуша клушей. Только и оказалась способна, что на давешнее гнилое философствование.

И что делать с заговором, который просматривается за всеми высокоумными разговорами? Еще в юности мои старшие дамы учили меня: лучше вызвать обострение и вскрыть нарыв, чем всю жизнь мучаться хроникой. Но где этот нарыв, кто мне скажет?

Ну и, разумеется, тем же вечером состоялся еще один потусторонний визит.

Хельмут пребывал в том же кресле — очевидно, ему оно пришлось по вкусу с самого начала.

Мы поздоровались.

— Что, снова напасть на себя навлёк, внучек? — начал он, слегка покашливая.

— Почему сразу я?

— Потому и поэтому. Окрутить и отделить надо было сразу, а не тянуть кота поперек живота.

Он что, и о Басе слыхал? И в самом деле, поговаривали за моей спиной, что это животное бесовское и ведьмовское — оттого и живуче до неприличия.

— Нет смысла горевать о том, что не сбылось, — почти повторил я свои собственные слова.

— Это верно. Вот я тебе расскажу одну историю — к месту ли, не к месту, суди сам. Может, и пригодится.

Готлиб, мой родной батюшка, тогда нередко к нам заявлялся. В полгода раз. Ты учти, ему же это запретили, когда всучили дворянство вместо любовницы и ее ребенка. Только городские власти в таком случае смотрели куда-то вбок — тем более что его, как прежде, могли принанять со стороны для исполнения особо сложных заказов. А тогда уж никак не получится их с дедом и мною в разные стороны развести. Большая палаческая гильдия ведь его из своих рук никогда не выпускала. И ни ради чего.

Ну вот, а лет мне было тогда примерно шестнадцать, вовсю семнадцатый шел. Еще не полноправный мейстер, но уже многое мне поручали. И больше бы делал, да сердце моё пока оставалось мягким. Еще оттого Рутгер меня не отпускал от себя — всегда неподалеку на возвышении находился. Или еще где.

Зря говорят, что власти тогда на нас смотрели как на живое орудие. Если по листам с расценками судить и с перечнем наших обязанностей, то так это и выглядит. Но ты ведь не станешь судить об отношениях в семье по книжке с брачным каноническим правом, верно?

Словом, в тот самый последний раз батюшка привез нам, так сказать, особенный заказ.

Пребывал он тогда постоянно в Готии. А там была мода среди местных дворян-аристо: просить у короля открытый лист с пропуском на месте имени твоего врага. А первосвященник по отдельной договоренности заверял королевскую подпись своей и рядом с малой государственной печатью личный пастырский перстень прилагал. Как ты понимаешь, делалось это не вслепую, имя обидчика таки произносилось — просто власти не хотели брать на себя ответственность. Даже формула была гладенькая такая. Обтекаемая.

— «Всё, что сделал предъявитель сего, сделано по нашему августейшему желанию и для блага государства», — процитировал я книжку одного рутенца. — Карт бланш.

— Так примерно. И вот подобное распоряжение попало в руки моего отца вместе с изрядной суммой новеньких золотых марок и с клиентом. Вернее — клиенткой. А он привез всё это нам.