Меч Аркаима - [15]

— Я бы эти слова Черномырдина золотом выложил на кремлёвской стене. Прям за мавзолеем. Только лучше-то хотели власти для себя любимых. А народ — хрен с ним, пусть спивается, лишь бы казну наполнить. И получилось это у советской власти, а не у царской! На отлично получилось! Те, кого не расстреляли, не убили в Гражданскую войну — стали спиваться. Вымирать стала Россия. Революция в целом принесла много бед русскому народу. И сумеем ли, сможем ли, мы возродится — большой вопрос!

— Сумеем! — убеждённо сказал Пётр.

Так за разговорами и дружескими перепалками под стук колёс прошёл тягучий день в поезде. Когда Афоня и Мурад стали вспоминать студенческие годы. Петька полез на верхнюю полку подремать. Потом ужинали, пили чай, опять о чём-то говорили, вдыхая неповторимые ароматы поезда.

Прошла ночь, наступило утро. Лениво позавтракали, выпили чаю на радость проводнице и стали не спеша готовиться к выходу.

В двенадцать часов дня по московскому времени или в два часа дня по местному поезд прибыл в Ивдель.

На выгрузку было всего несколько минут, но они уложились. Благо, что опыт, какой-никакой у Афанасия и Петра был.

Парни заранее спросили проводницу, из какого тамбура и на какую сторону будут высаживать пассажиров. В этот тамбур не спеша перенесли все свои вещи и там спокойно ждали остановки поезда. Когда поезд остановился, и проводница открыла дверь, Пётр и Мурад спрыгнули на платформу и стали принимать вещи у Афанасия и относить их на перрон. В результате у них осталось время поболтать с проводницей и тепло попрощаться с ней.

ГЛАВА 6

Городок встретил путешественников пасмурной прохладной погодой и мелким дождём. Ещё в поезде, видя, что творится за окном, Афанасий и Пётр натянули на себя анораки, а Мурад штормовку. Штормовка была обычная брезентовая, покупная, как и рюкзак Мурада. У Афанасия и Петра анораки, рюкзаки и спальные мешки были самодельные. Ребята в молодости когда-то сами их сшили из плотного непромокаемого капрона. Поэтому у Афони анорак, рюкзак и спальник были сине-красные, а у Петьки чёрно-оранживые.

Туристы расположились зале ожидания одноэтажного розовато-белого здания вокзала. За окном со стороны города бродила гнедая лошадь. Афанасий удрал устанавливать контакты с местным населением в поисках транспорта в сторону посёлка Плотинного. Мурад и Пётр, молча смотрели, как бродит от окна к окну лошадь, цокая подковами по асфальту. Мурад что-то загрустил.

— Что пригорюнился, джигит? — Петька дружески хлопнул по плечу Мурада. — Чечню вспомнил?

— Да. — Грустно откликнулся тот, — ты не представляешь, как хорошо было до войны у нас в Чечне, у моего деда.

— Не горюй, война рано или поздно кончится и всё у вас наладится. За этим мы и припёрлись в эту глушь, чтобы второго витка этой войны не было. Баранов то резал у деда?

— Да, когда взрослым стал — резал. До этого только ноги держал у овец, когда их резали.

— А человека зарезать сможешь?

— Теоретически — да. Практически — не пробовал. Я даже не знаю, убивал я кого-нибудь или нет. Наверно, да. В бою, ну, ты должен знать, ты стреляешь, сосед твой стреляет, противник твой упал. А кто в него попал? Неизвестно!

— Это, да. А мне приходилось и в упор стрелять и ножом резать.

— Чеченцев?

— И чеченцев и, даже, одного негра. Откуда он там взялся?

— Из Северной Африки. Из Судана или Нигерии.

— Вот мы с тобой тут сидим, мирно беседуем, а ведь совсем недавно могли нос к носу состыковаться!

— Да-а. Парадоксы гражданской войны. Или какая она там была, в смысле есть? По названию?

— Да кто её знает.

Через полчаса прилетел Афонька радостно-весёлый весь возбуждённый и какой-то взлохмаченный.

— Ну, что наладил контакт с местным населением? — спросил Пётр.

— Ещё как! Джип «Тайга» — подойдёт? Нас довезут не только до Плотинного, а прямо до реки! Здорово, да? Так, если топать от Плотинного посёлка пешком, шесть километров, то мы бы до места добрались только ночью.

— И во сколько это нам обошлось? — не разделил афонькину радость Иванов.

— Ерунда. Три тысячи рублей и три бутылки водки.

— Да-а… — протянул Петька.

— Я заметил, — сказал Мурад, — русские всегда о водки жалеют.

— Что о ней жалеть? На фиг она нужна эта водка? Просто беспокоюсь о здоровье местного населения. Как-то по молодости мы с Афонькой и нашими друзьями туристами-водниками ходили на Киржач. Как мы там нажрались! Как нам было плохо! И с тех пор мы в поход водку не берём, а если берём, то не пьём во время похода — что-нибудь одно: или грести или пикник на природе. А что, здесь водки, что ли нет?

— Есть, но у местной качество страдает, а привозная дорого стоит. Московская водка в этих краях всегда ценилась.

— И это город золотоискателей? — удивился Пётр.

— Согласен, не Клондайк. Да и добыча золота — всё в прошлом, здесь больше лес валят, завод какой-то есть.

— И зеки есть?

— А как же, здесь где-то недалеко колония.

— Да-а, занесло. Ну, ладно, — проворчал Пётр, — одеваемся, что ли?

Они надели на себя рюкзаки, натянули на головы капюшоны, взяли в руки упаковки с катамараном и вышли из зала ожидания.

— Веди нас, Сусанин, — на улице сказал Петька Иванов.

На привокзальной площади стоял тёмно-зелёный внедорожник «Нива-Тайга», к нему и повёл Афанасий. Он забежал вперёд, оглянулся, достал фотоаппарат и сфотографировал ребят, идущих под рюкзаками на фоне здания вокзала с надписью «Ивдель» и лошадью. Дойдя до машины, постучал ладонью по стеклу и из внедорожника вышел коренастый мужик, открыл багажник. Покидали в него рюкзаки и упаковки с катамараном, разместились в машине, в, принципе, ещё бы один человек влез.