МбурувичА - [4]

Орлов снова вспомнил тот холодный ноябрьский день на станции Кельцы.

Сначала послышался мощный паровозный гудок, а затем и шум локомотива. Павел поднял голову. На станцию медленно вкатывался железнодорожный состав из белых лакированных вагонов. На каждом из них — сверкающие золотом императорские вензеля. Орлов закрыл глаза, подумав, что он бредит. Через минуту открыл их. На станции стояли новенькие белые вагоны.

— Подпоручик, это же личный санитарный поезд императрицы Александры Фёдоровны! Ну и дела?! Мы спасены, подпоручик! — громко закричал капитан. — Мы спасены! Скоро ты сам увидишь, что значит находиться в этом поезде.

Первым на перрон из поезда сошёл высокий моложавый генерал.

— Я, генерал Риман — начальник собственного военно-санитарного поезда государыни императрицы Александры Фёдоровны, — громко объявил он.

Затем посмотрев по сторонам, гневно закричал:

— Где начальник станции? Ко мне его немедленно! Где начальник госпиталя Кельцы? Почем я его не вижу? Ко мне его! Срочно!

Перед генералом появился начальник станции без фуражки и распахнутой шинели.

— Вы кто такой? Начальник станции? Да какой вы начальник станции в таком виде!!! Привести себя в порядок! Немедленно!!! Старший поездной врач! Архипов! Вы почему стоите? Замёрзли что-ли? Начинайте погрузку раненых!

Санитары занесли Орлова в вагон. Павел сразу же понял смысл слов капитана с загипсованными руками. В вагоне была идеальная чистота. Приятно пахло цветами. Павла положили во втором купе на белоснежную простыню. На столике в маленькой вазочке стоял букетик свежих фиалок. На окне — тёмная толстая штора и накрахмаленные голубые занавески.

Сразу же появился молодой человек в белом халате, надетом поверх офицерского кителя.

— Здравствуйте! Я подпоручик Унский, заместитель старшего поездного врача. Дело в том, что все раненые и больные этого собственного поезда государыни императрицы Александры Фёдоровны подлежат особой регистрации. Поясняю, она нужна для того, что бы вы получили специальное пособие от канцелярии государыни.

Унский открыл толстую тетрадь и записал в неё все данные Орлова.

Раненых грузили до самой ночи, после того как все купе и, даже, коридоры были заполнены, поезд направился в Киев.

Рано утром в купе, где находился Орлов, появились две сестры милосердия. В накрахмаленных белоснежных передниках и платках с вышитыми красными крестами. Лица до самых глаз закрыты марлевыми повязками. Одна из них была стройная и высокая, вторая — чуть ниже и покрупнее телом.

— Доброе утро! Как вы себя чувствуете? — обратилась высокая ко всем находившимся в купе.

Выслушав ответы, она тоном приказа сказала Орлову:

— Так, юноша, начнём с вас. Сейчас мы поменяем вам повязки!

— Я не юноша! — вдруг обиделся Павел. — Я подпоручик!

— А что подпоручик не может быть юношей? — искренне рассмеялась высокая сестра милосердия и нагнулась к Павлу.

И в этот миг Орлов увидел её глаза. Это были два глубоких синих озера. Именно синих! Именно глубоких! Он смотрел в них и не мог оторваться.

— Нина Константиновна, — сказала вторая сестра милосердия, я зафиксирую ему левую ногу, а вы попытайтесь снять старый бинт.

— Давайте, Зоя! — согласилась высокая.

Сёстры милосердия принялись перевязывать Орлова. Павел не чувствовал боли, он вообще ничего не чувствовал! Он «утонул» в глазах Нины! Павел внимательно наблюдал за её лицом. В один момент она на мгновение приподняла свою марлевую повязку, и он увидел её красивые чувственные губы и правильной формы носик.

— Господин подпоручик, вам бинты сейчас не давят? Вам не больно? — спрашивала Нина.

Но Орлов её не слышал, он видел только глаза этой женщины.

— Юноша, юноша! Очнитесь! Вам плохо? — смеясь, спросила Нина.

— Нет, спасибо! Мне очень хорошо! — ответил Павел и почувствовал, как его кинуло в жар.

После обеда в купе вошёл генерал Риман.

— Господа, вы счастливые люди, потому что удостоились чести ехать в поезде императрицы Александры Фёдоровны! Она назначила меня начальником этого своего поезда, благословила меня и лично передала мне иконки — её благословение вам. Я их раздам каждому. Господа офицеры, вы должны повесить себе эти маленькие серебряные образки на грудь, хранить их, как зеницу ока. Помните, что у вас благословение матушки-царицы, которая молится за всех вас. Ура, господа!

— Ура! Ура! Ура! — громко закричал Орлов и ещё три офицера, находившиеся с ним в этом купе.

Вечером снова пришла Нина. Поздоровавшись со всеми, она сразу же обратилась к Орлову:

— Господин ПОДПОРУЧИК, давайте измерим вашу температуру!

Слово подпоручик она произнесла медленно, нарочито выделяя каждый слог. Павел снова смотрел в её глаза. Они по-доброму смеялись.

— Давайте! — согласился он.

С этой ночи ему стали сниться её синие бездонные глаза.

Когда поезд прибыл в Киев, в купе вошла Нина:

— Прощайте, господин подпоручик! Желаю вам скорейшего выздоровления! Да, хранит Вас Господь!

— Благодарю вас, Нина! Скажите, пожалуйста, вашу фамилию, — попросил он.

— Петрова, — ответила она, — а зачем вам?

— Я письмо вам напишу.

— Юноша, ну разве можно писать письма замужним женщинам?! Мой муж, полковник, на фронте, а я буду вести переписку с вами? Так не делается, юноша! Напишите лучше своей невесте! — довольно резко объяснила она.