Мазохизм: Юнгианский взгляд - [23]

Этот вид искусно структурированной фантазии создает основу для испытания жесточайшего унижения и высочайшего удовольствия, при котором они сливаются воедино: жестокое унижение и «изысканная боль» составляют момент мистического переживания экстаза.

Некоторые люди возражают, что унижение, ощущаемое человеком в процессе мазохистского переживания, нельзя считать «реальным», т. е. буквальным, что именно эта «нереальность» боли позволяет получать удовольствие от переживания. Этот аргумент приводится для подтверждения идеи о том, что мазохист имеет полный контроль и над фантазией, и над ситуацией. Являясь сценаристом, режиссером и исполнителем главной роли, «жертва» действительно определяет форму, степень и продолжительность своего унижения.

Противоречие этой идеи заключается в том, что если бы существовала лишь иллюзия силы, то существовала бы и лишь иллюзия унижения. Короче говоря, унижение кажется искусственным, потому что кажется искусственной сама фантазия. Такая установка может существовать лишь в культуре, когда люди могут сказать: «Это всего лишь фантазия», — что ведет к невозможности осознания жизнеспособности и важности фантазии в человеческой жизни и упущению того важного факта, что большинство мазохистов испытывают унижение лишь потому, что вообще имеют мазохистские фантазии. В контексте претенциозной репутации мазохизма это унижение является таким «реальным» или «обусловленным реальностью», как никакое другое переживание. Стыд при мазохизме— это стыд мазохизма: это ощущение, что кто-то его насильно у вас вызывает, что вы его испытываете, что вам плохо удается справиться с его проявлениями и что с ним вообще ничего нельзя сделать. Такой же стыд появляется у человека, испытывающего неподконтрольные инстинктивные потребности и проявляющего соответствующие психологические реакции: невоздержанность, ненасытный голод, несвоевременную неуправляемую эрекцию или желание закурить. Потребность в унижении, основная потребность испытать первичный стыд, — это само по себе унижающее осознание такой потребности.

Мазохистские фантазии, отыгранные и неотыгранные, приносят удовлетворение по другой причине. Людям нужно получать наслаждение от плодов своей фантазии, и они его получают. Спросите персонал Диснейленда, который работает и для взрослых, и для детей. Или рассмотрите в качестве отдельного примера следующую фантазию двадцатидевятилетней женщины, сначала состоявшей в стабильном браке и имевшей весьма интересную и перспективную работу. Она испытывала острые приступы приятного стыда и угрызения совести и записывала свои впечатления, но однажды решила рассказать об этой фантазии своему мужу и вместе с ним посмотреть на то, как она разыгрывается. Вот эта фантазия:

Моя любимая фантазия разыгрывается в моей спальне. Сейчас полдень. Я заключаю пари с мужчиной, который является моим другом, однако он существует лишь в моей фантазии. В действительности я его не знаю. Мы играем в шахматы, заключив пари, — и я проигрываю. Пари таково: кто выигрывает, должен исполнить три желания проигравшего, причем безо всяких условий, за исключением одного: не следует причинять никакой физической боли. Мужчина входит в дверь, я его впускаю. Он говорит, что пришел, чтобы «получить выигрыш». Я могу его понять, но несколько возбуждена тем, что должна «расплатиться». (Мужчина во многом похож на моего мужа — не внешне, а в том, что он силен, спокоен и энергичен.) Здесь же, в спальне, он говорит, что я должна выполнить три его желания, как обещала, не говоря ни слова до тех пор, пока не будет исполнено последнее «желание». Сначала, говорит он, я должна снять с себя всю одежду. Я начинаю выражать протест — в конце концов, это желание слишком интимно, и меня это слишком смущает. Он делает угрожающий — нет, предупреждающий! — жест и напоминает мне, что я проиграла пари и с этим согласилась. (В этот момент фантазии я ощущаю наступление сексуального возбуждения.) Я снимаю свою одежду и стою перед ним совершенно обнаженной. Он просто смотрит на меня, и я ощущаю себя все более и более униженной и беззащитной. Однако это тоже меня очень возбуждает. Спустя какое-то время он говорит о своем втором желании: мне следует принести ему бокал вина и протянуть ему обеими руками, став перед ним на колени. Я иду на кухню. Вернувшись из кухни с бокалом вина, я вижу, что он стоит у одного конца софы. Это похоже на ритуал, который мне следует совершить, и у меня все больше и больше возрастает сексуальное возбуждение: совершенно обнаженная, стоя на коленях, подчиняясь его указаниям и исполняя ритуал, я чувствую себя все более и более дикой, и мне это безумно нравится. Но вместе с тем я ощущаю себя все более и более униженной и растоптанной. Я уже знаю, что эта фантазия закончится нашими сексуальными отношениями, но чувствую себя униженной из-за того, что должна пережить все это смущение, чтобы, наконец, перейти к сексуальным отношениям. Но так как я проиграла пари — и это тоже унизительно — я должна ему подчиниться. Поэтому я становлюсь на колени и протягиваю ему бокал, который он медленно выпивает. Я чувствую себя пристыженной, словно меня рассматривают через увеличительное стекло. Третье его требование заключается в том, чтобы заняться со мной любовью. Но эта часть фантазии, по существу, миновала свою кульминацию: я настолько возбудилась, что стала мастурбировать и быстро достигла оргазма. Вскоре все потускнело и заволоклось дымкой.