Мажарин - [34]

это не волна мурашек или приятное ощущение,

которое не хочется терять, это парализация всего тела. Что ни вздохнуть, ни пошевелиться.

Мажарину, чтобы кровь остановить, и руку вверх

поднимать не нужно. Только коснулся и, кажется, она сама в жилах застыла.

Держал ее руку дольше, чем нужно. Не мог отпустить. Словно примагнитило,

приклеило. И этот щелчок в голове, узнаваемый. Одно

прикосновение — и мозги поплыли, пальцы сильнее сжались на тонком запястье.

— У тебя часы стоят.

— Что?

— Часы остановились.

— Да, я видела…

— Так и не переросла?

Не удержался. Когда убирал вторую руку с подбородка, скользнул пальцами по шее. И как

током всего пробило. Закололо. Заныло всё внутри по

ней. Диким зверем завыло…

— Я так соскучился по тебе, — шепотом. Еле слышно. — Смертельно соскучился. — Это

даже не шепот, а что-то сказанное внутри себя, едва

шевелящимися губами, но хорошо слышное ей одной.

Выдохнув, сел на свое место. И началось мученье. Не мог на нее спокойно смотреть. Зная,

какая она и как всё у них было, все равно не мог на нее

спокойно смотреть. И в голове сами собой возникли тысячи вариантов, как остаться с ней

наедине. Насрать на всё… Просто взять ее, схватить и

уволочь. Этот мягкотелый ублюдок не пикнет и никак его не остановит, если даже

попытается.

— Простите, я сейчас. — Марина встала, собираясь уйти в туалет, чтобы привести себя в

порядок.

Сергей успел заметить, что она на секунду прикрыла глаза, коснувшись пальцами

поверхности стола, будто ища опоры.

— Проводи, — сказал Матвею. — Не видишь, плохо ей? Или мне проводить?

— Справлюсь, — бросил на него яростный взгляд и поднялся.

Мажарин про себя усмехнулся. Если он пойдет провожать Маринку до туалета, то

она быстро окажется в одной из кабинок без трусов и с

задранной юбкой. Без вариантов. Он ее сначала умоет, а потом трахнет. Она не откажет. И

женишок этот им не помеха. Что-то не почувствовал от

нее к нему особенной душевности. Зато к себе еще как почувствовал. Его она душевно

встретила, с кровью…

Это тогда, семь лет назад, душа его сгорала от непонимания, сейчас-то он всё знал. Тогда их

связь казалась ему бездной. Но дно он познал. Каждый

его уголок. Землей надышался, грязью замарался, крови своей хлебнул — бояться уже

нечего. Там, на дне, всё знакомо и понятно…

Марина провела влажными пальцами по горящим щекам. Не помнила, когда последний раз

так волновалась. Злилась, бывало, или недовольством

горела, когда по нервам что-то царапало, но душой давно не трепетала.

Вытерев руки бумажным полотенцем, вышла из уборной.

— Всё хорошо? — спросил поджидающий ее Матвей.

— Да, всё отлично.

— Марина, — попытался остановить, придержав за локоть. — Кто это?

— Кто? — переспросила, идя дальше, не замечая его жеста. Матвей, усилием вынудил ее

замедлить шаг и застыть на месте. — Я же сказала, мы с

Сергеем знакомы, — ледяным голосом пояснила она.

Матвей сразу изменился в лице, услышав этот тон. Иногда она разговаривала с ним так. Не

просто равнодушно холодно, а даже враждебно.

Причины не мог понять, но ему это не нравилось.

— А этому твоему знакомому можно вот так трогать тебя и вот так на тебя смотреть?

— Ему можно всё. — Вырвала руку и двинулась по направлению к залу.

— Ты понимаешь, что несешь?

Она устало вздохнула.

— Я же просила ничему не удивляться. Да, Матвей, есть в моей жизни люди, которым

можно всё. И давай в конце концов отойдем, а то не очень

удобно устраивать такие разборки около дамской комнаты.

— Ты хотела домой. Я вызову тебе такси.

— Не надо. Такой прекрасный вечер. Ты так хотел встретиться со своим старым другом.

Меня с собой притащил. Вот и мой друг неожиданно

оказался в нашей компании. Весело будет.

— Это слишком.

— Слишком для чего? — резко спросила. — Уж не думаешь ли ты меня повоспитывать? Не

стоит. Без тебя навоспитали. Мы идем? Или мы

уходим? Или я одна ухожу? Или ты уходишь? Или мы вместе уходим? Или мы просто

уходим? Быстрее.

— Зачем ты так? Я хорошо к тебе отношусь. Ты очень обижаешь меня таким отношением.

— Извини, — вздохнула, впрочем, не испытывая по этому поводу никаких угрызений

совести. Она просто не в состоянии их испытывать. После

всего, что с ней было.

Они вернулись за столик и сели, поменявшись местами.

— Мне так удобнее будет, если снова выходить, — объяснилась Марина, и Матвей не стал

спорить.

Миром правит случай. Мажарин всегда это знал. Какая-то минута — и всё изменилось.

Мгновение — и живешь уже другими мыслями. Хотя пока

Маринки не было, в голове немного прояснилось. Даже попытался себя одернуть, подумав,

что не стоит снова ввязываться в это дерьмо. Не стоит

всё это снова переживать. Незачем. Только поздно. Увидел ее — и внутри скрутило. А ведь

ничего такого уже давно не испытывал. Жил холодно и

спокойно, потому что — без нее. Потому что ее не видел.

Поэтому — не искал. Чтобы жить холодно. Чтобы сердце гранитом.

А внутри тяжело. Будто его свинцом наполнили. И давило откуда-то снизу. В горло. В

голову.

Мариша. Она такая же красивая. Еще красивее. От нее будто всё лишнее отсекли.

На лице ни одной случайной эмоции. Это поначалу

разволновалась, запаниковала — он почувствовал. А потом успокоилась. Больше глаз не

прятала, смотрела на него прямо, почти не мигая. Остро,