Мазарини - [83]

Возвратившись в Париж, возбужденный, как никогда прежде, Конде прославился тем, что дважды отказался приветствовать королеву, причем один раз прилюдно, в Кур-ла-Рен. Он поселяется с семьей и большой свитой в особняке, ведет себя вызывающе, стараясь быть на виду. В августе королева ловко передает парламенту свои жалобы на принца, Конде резко парирует, против него выступает Гонди, которому покровительствует королева (она даже доверила ему командовать несколькими частями).

Наступает трагический день 21 августа: парламент занят войсками двух противников, Ларошфуко пытается задушить Гонди, зажав его голову между двумя створками двери, а шпагой в это время «щекочет» зад святоши Моле, и некоторые парламентарии вмешиваются, чтобы примирить ревнивцев, чье соперничество выгодно только Мазарини. На следующий день состоялась одна из самых увлекательных комедий летнего сезона: кортеж Конде, возвращавшийся из парламента, встретился с процессией коадъютора. Первый преклонил колени перед вторым, тот его благословил, Конде поблагодарил и склонился в глубоком поклоне. Притворялись оба…

Продолжая комедию, королева решила последовать невероятному, но правильному совету Мазарини и согласилась 5 сентября последний раз унизиться перед парламентом: в торжественном заявлении она сняла с Конде обвинения в возможных будущих преступлениях и притворилась, что еще раз предает анафеме Мазарини, «изгнанного навсегда нарушителя общественного спокойствия». Если бы кардинал вернулся, его сочли бы «преступником, оскорбившим Королевское величество». Формулировки жесткие, но совершенно пустые: в тот день королю исполнялось четырнадцать лет — он становился совершеннолетним. Начиналось «полноценное правление», регентство заканчивалось, регентша становилась просто королевой-матерью, Мсье — дядей, король мог подписывать самые важные решения своего совета (что он и будет делать — во всяком случае, собственноручно ставить подпись).

Два дня спустя был пышно отпразднован день совершеннолетия. Завершился отрезок Истории — по крайней мере, с точки зрения правовой.

Совершеннолетие (5—7 сентября 1651 года)

Мы считаем необходимым один раз и навсегда описать все великолепие и значение больших королевских празднований.

Итак, 7 сентября было провозглашено и отпраздновано совершеннолетие четырнадцатого по счету короля Людовика, на девятый год его правления и в последний год регентства. С самого рассвета по заранее назначенному маршруту от Пале-Рояля до парламента через улицы Сент-Оноре и Сен-Дени, Шатле и мост Нотр-Дам гвардейцы и швейцарцы сдерживали напиравшую толпу людей, стоявших на трибунах и высовывавшихся из окон. В восемь часов король принял мать и членов семьи, пэров и маршалов, явившихся во дворец с лучшими частями, чтобы приветствовать его. Потом кортеж двинулся в путь. Впереди два трубача, пятьдесят глашатаев в ливреях, восемьсот дворян в великолепных одеждах из шелка, бархата, парчи и кружев, расшитых жемчугом и бриллиантами, в шляпах с перьями, приколотыми дорогими аграфами, рейтары короля и королевы, пешие лучники, знаменитая сотня преданных швейцарцев, губернаторы, рыцари Святого Духа, маршалы Франции, церемониймейстер, обер-шталмейстер, несущий королевский меч, длинные вереницы пажей и гвардейцев… во всем великолепии. Окруженный телохранителями, восемью пешими шталмейстерами, шестью вельможами шотландской гвардии и шестью адъютантами, король, одетый в золотые одежды, ехал один, изящно гарцуя на своей лошади, умевшей подниматься на дыбы и кланяться. Далее следовала нескончаемая толпа принцев, герцогов, сверкающих карет (среди них выделялась карета королевы, ее младшего сына и ее фрейлин, окруженная гвардейцами, швейцарцами, охраной)… Таков примерный набросок того памятного шествия, нет, скорее мистического таинства: совершеннолетие было провозглашено в парламенте, король произнес речь, присутствующие, в том числе королева, преклонили колени и поклялись в верности своему королю, потом был отслужен торжественный молебен. Глубинный смысл заключался в окончании срока регентства и наместничества герцога Орлеанского на посту главнокомандующего королевской армией, распускался и Регентский совет. Настоящий Королевский совет обрел былое могущество, будь то в «узком» или «широком» составе, с настоящими государственными советниками короля в его «личном совете», со своим отделением докладчиков в Государственном совете — садком для выведения будущих великих администраторов. Отныне король мог (и должен был) подписывать главные документы и назначать новых министров при доброжелательной поддержке матери.

Все меняется или становится иным, но начало Церемонии было отмечено скандалом, который в первые минуты никто не заметил: королю передают письмо Конде, пытающегося оправдать свое совершенно невозможное отсутствие. Король, даже не вскрыв послание, отдает его кому-то из свиты. Людовик никогда не забудет этот проступок, граничащий с «оскорблением Его Величества», еще больше монарха оскорбят последующие события. Подобное поведение характерно для тогдашней дерзкой манеры поведения Конде. После назначения министрами троих людей, которых он ненавидел, Конде оставляет свое логово в Сен-Море и отправляется с семьей и соратниками на бурбонскую горку Монтрон, потом устремляется на юг — к мятежу и войне, чтобы совершить то, что мы сегодня называем открытым предательством, а именно немедленно вступить в переговоры с Испанией и «прощупать» цареубийцу Кромвеля.