Майя Плисецкая. Рыжий лебедь. Самые откровенные интервью великой балерины - [11]
– Как сейчас строится ваша жизнь, где вы проводите большую часть времени?
– В России бываем меньше. В основном – в Германии и в Литве, где у нас есть дом возле озера. В Мюнхене снимаем квартиру. За последний год Щедрин написал четыре больших произведения.
– Он сейчас на компьютере работает?
– Это несерьезно. На компьютере можно писать только поп-музыку.
– А свою книгу вы писали на компьютере?
– Нет. Я до сих пор не знаю, что такое компьютер. Хотя дети трехлетние уже умеют на нем работать.
Для великой балерины был важен каждый звонок.
– И как только двум таким личностям удалось прожить долгую счастливую семейную жизнь?
– Мы любим друг друга, вот и весь секрет. Он мне очень помогает. Невозможно даже сказать, как он помогает. Еще 25 лет назад я могла уйти со сцены. Но ради продолжения моей сценической жизни он написал пять балетов. Хотя для его карьеры это было необязательно, у него было задумано несколько замечательных опер вместо моих балетов. Спасибо, что написал «Мертвые души», которые, кстати, хорошо продаются на компакт-дисках на Западе.
– Вас с Щедриным познакомила Лиля Брик?
– Да. Я таких умных женщин вообще не встречала. У нее всегда был дом полон гостей. Она изумительно слушала. Люди же говорят хором. Им даже часто все равно, что им ответят. Иногда мне корреспонденты задают вопросы, хотя им не нужен ответ: они сами себе отвечают. Как хотят. Но с Лилей этого не могло быть.
Она очень всем помогала, когда за Маяковского платили авторские. Она просто швыряла деньгами. Но однажды, когда она пошла получать в очередной раз деньги, ей сказали: все, гуд-бай!.. Оказалось, Хрущев снял все авторские. Без предупреждения. А тогда были еще живы две сестры Маяковского, наследники Горького, Толстого. У всех отняли.
Звонки от читателей
– Я восхищаюсь вашим творчеством. Но хочу вам посоветовать вдуматься в слова президента: «Неужели за советский период существования нашей страны нам нечего вспомнить, кроме сталинских лагерей и репрессий». От себя хочу спросить: куда же мы денем Майю Михайловну Плисецкую?
– Вы позвонили для того, чтобы меня переубедить?
– Нет, нет. Я просто вам советую, чтобы вы прочли Путина.
– Хорошо.
Плисецкая шутила, рассказывала анекдоты.
– Это пенсионерка Наумова. Вы не думали, когда Путин вручал вам орден, что нам придется пережить такую стрессовую ситуацию с гимном?
– В те дни речь об этом не шла. Это полная неожиданность.
С шеф-редактором «Комсомольской правды» Владимиром Мамонтовым. Декабрь 2000 г.
– Майя Михайловна, добрый вечер. Ну как вы можете отказаться от музыки Александрова?!
– Очень легко.
– Олег Иванов из Саратова. Между Большим театром и Мариинским всегда существовало некое творческое соперничество. Какой сегодня театр считается главным в России?
– Главная все-таки Москва. Но и Мариинский не отстает. Там очень хорошая школа, которая идет еще от Вагановой.
– А вы бы согласились танцевать в Мариинском театре?
– Я бы хотела учиться у Вагановой, но танцевать в Большом. Там сцена лучшая в мире, и по размеру, и по доскам, и по наклону.
– Майя Михайловна, у нас внучке 4 года, ей нравится балет. А если ее кому-нибудь показать?
– Для балета рановато. Приводите ее в школу хотя бы в 8 лет.
– Звонят из Казани. Мансур Гараев. Я хочу открыть вам одну вашу тайну. Вы ведь танцевали балет «Шурале»?
– Да.
– У меня хранится интервью с вами в «Комсомолке» от 31 декабря 1954 года. Я всегда с гордостью цитирую вас.
– Спасибо.
– Майя Михайловна, а почему сейчас наши хореографы не ставят балет «Красный мак», «Шурале» и «Барышня-крестьянка». Я их видела, когда была молодая, мне уже сейчас за 80.
– Вот как? Но голос у вас очень бодрый. К сожалению, забытый балет уходит, как вода в песок. Его не помнят.
Майя Михайловна изумлена: читатели помнят ее балет «Шурале» начала 50-х.
– Скажите, а где сейчас Владимир Васильев?
– Он сейчас в Италии.
– А он вернется в Большой театр?
– Вряд ли.
– Клочкова Кристина, мне 11 лет. Я хотела спросить: что вас, великую актрису, заставляет выходить до сих пор на сцену?
– Очень много интересных предложений.
– Майя Михайловна, вы в детстве никогда не были толстой?
– Нет.
– Вам повезло. А я и сейчас довольно-таки полная. И это трагедия. Стараюсь не есть сладкого, но, наверное, все-таки ем. Но это все равно ничего бы не спасло.
– Да нет, это вообще помогает. В ленинградскую блокаду люди даже со слоновьей болезнью очень худели.
– Здравствуйте. Как вам удалось сохранить шею в таком состоянии? Лицо можно сделать, а шею нет.
– Вы знаете, меня даже в школе называли «длинношЕЕЕ»…
– А вот говорят, что вы пользуетесь золотыми нитями?
– Такие вещи надо делать только в молодости. В советское время об этом не могло быть и речи. Вот Катрин Денёв, как она сама говорит в своих газетных интервью, действительно пользовалась золотыми нитями.
– В Мюнхене к вам приходят гости?
– Надо сказать, что мы прожили всю жизнь, в общем, без гостей. Щедрин всегда считал каждый потерянный час и предпочитал работать.
– Вас там на улице узнают?
– А я мало и давно танцевала в Германии. А вот в Москве меня знают даже дети. Здесь и в Питере люди потрясающе ко мне относятся. И еще в Токио меня знают. Как в Москве.
