Майорат Михоровский - [7]
— Проклятье! — выругался Трестка.
Нервно поймал пенсне, надел его на нос, заложил руки за спину, смело шагнул вперед, высоко подняв подбородок, и спросил с надменным выражением лица:
— Ну?
Ответом было молчание.
Он сделал шаг вперед и повторил:
— Ну?
Тишина. Толпа всколыхнулась, шепотки стали громче, шаркнули подошвы… и вдруг в едином порыве люди подались вперед.
Граф резко отшатнулся, не сумев скрыть страх:.
— Ну? Ну? Да что вы, онемели?
Какой-то плечистый мужик сказал пропитым басом:
— Повысьте нам, пан граф, жалованье и натурой больше выдавайте. Мы так промеж себя решили…
Трестка поразился:
— Я вам еще должен платить за то, что вы мне все спалили? Совсем с ума посходили!
— Да не мы одни палили, деревенские тоже… — раздался из толпы одинокий голос. — Не надо было с ними заводиться, те выпасы ихними были от дедов-прадедов…
У Трестки вновь упало пенсне. Он поглубже насадил его на нос и взорвался:
— А лес?! Может, и лес они хотят?
— А как же! И деревья они могут рубить. Исстари так было, нещто вы запретите?
Магнат бросился на них, размахивая кулаком, заорал:
— А вот и запрещу! Посмотрите, запрещу! Я вас научу, как красть! Все в тюрьму пойдете…
И он принялся ругаться на чужих языках. Толпа зашумела. Раздались голоса:
— Вот мужиков в тюрьму и посылайте, хоть всех! А нам увеличьте жалованье и плату натурой!
— Не дам! Ничего не дам! Слышите? И вас в тюрьму упрячу, скоты!
Толпа всколыхнулась, волнение нарастало, люди кричали, перебивая друг друга:
— Если не получим, чего требуем, и остальное сожгем! И на работу ни один не выйдет!
— Времена нынче другие!
— Теперь-то паны приутихнут! Теперь все по-нашему, а что не так — бастуем!
— И не орите, пан граф, никто вас не боится!
— Жалованье побольше, натурой побольше, а работы поменьше, вот и весь сказ!
— Вот тут у нас все записано, почитайте!
Трестка вышел из себя:
— Что? Я? Я буду читать то, что вы там нацарапали? Вон отсюда, прохвосты этакие! Жечь будете? Пугать? Перестреляю, как собак!
— Ну ладно! Драться так драться! — раздались враждебные голоса.
Граф, вне себя от ярости, кричал, топал, хлопал себя по карманам, ища оружие:
— Убью! Перебью, как собак!
Он выглядел крайне комично — дергался, подскакивая на месте, красный от злости, меча уничтожающие взгляды.
Среди собравшихся послышался хохот, посыпались шуточки.
Внезапно в дверях за спиной у графа появился майорат, спокойный, суровый, с грозно нахмуренными бровями.
Вмиг наступила тишина, словно всем заткнули рты. Люди выпрямились, чуть ли не держа руки по швам.
Трестка, не понимая, отчего так странно повела себя разудалая толпа, умолк, удивленный не меньше бунтующих. Потом оглянулся. К нему медленно приближался майорат. Только теперь граф все понял. Внезапно утешившись, он произнес с веселой яростью:
— Ага! Прохвосты! Хамы проклятые! Не ожидали, что здесь майорат? Что, языки проглотили?
Михоровский оттащил его в сторону и шепнул по-французски:
— Уйдите немедленно! Чему я вас учил? Довольно выставлять себя на посмешище!
В его голосе было столько спокойной уверенности, звучал он столь властно, что Трестка смешался и медленно вышел, понурив голову.
Михоровский перевел холодный взор на притихших бунтовщиков и спросил:
— Чего вы хотите?
Они мяли в руках шапки, переступали с ноги на ногу. Самый смелый наконец решился;
— Мы… мы, пан майорат… все вместе стало быть… пришли вот…
— Вижу, что пришли. Что вы хотите?
— Повышения…
— Какого?
— Вот тут написано…
Михоровский взял бумагу, пробежал ее взглядом и сказал:
— Ваши условия невыполнимы. Натурой и деньгами вы получаете столько же, сколько получают у меня, а значит, вполне достаточно. Я своим людям платы не повышаю, значит, и вам не о чем просить. Тем более, что вы этого и не заслуживаете.
Раздались голоса:
— Мы бы за половину этого лучше у вас служили бы…
— Пусть нам пан граф повысит плату и рассчитается по старым долгам, тогда и пойдем работать…
— А нет — так и мы… — выкрикнул кто-то громко, но другие втолкнули его в середину, зажимая рот.
— С каких пор вам не плачено? — спросил майорат.
— Еще с рождественского поста, пане…
— Хорошо. Вам заплатят. Можете идти. А с апреля ищите себе другую работу. Здесь нужны люди поспокойнее…
Майорат повернулся к выглядывавшему в щелочку лакею:
— Проводите их в канцелярию к пану кассиру.
Лакей молча поклонился. Майорат вышел.
Воцарилась тишина. Забастовщики молча переглядывались. Когда лакей распахнул дверь настежь и велел идти за ним, они вышли, тяжко ступая, понурив, головы.
Выплата затянулась надолго. Майорату пришлось посылать в Глембовичи, потому что в Ожаровской кассе денег не хватило.
Пани Рита казалась больной. Трестка то ругался, то потирал руки, громко благодаря майората.
А майорат молчал.
VII
После бунта в Ожарове тень страха накрыла округу. Многие обыватели срочно уехали — но буря не утихла. То, что с апреля все работники Ожарова были уволены, произвело большое впечатление. Народ потерял охоту к бунтам и забастовкам, буйная активность сменилась покорностью. Агитаторы исчезли, а если какой и появлялся, его гнали. из фольварков и деревень. Казалось, покой был обеспечен.
В Слодковцах пан Мачей тешился обществом внучки. Под ее заботливой опекой старик ожил, вкус к жизни вернулся к нему. Лишь письма пани Эльзоновской, необычайно истеричные, полные упреков, печалили его. Пани Идалия настаивала, чтобы дочь вернулась к ней, сердилась на отца за то, что он «удерживает» ее, — но Люция сама не хотела возвращаться. Видя, что мать не переубедишь, Люция перестала отвечать на ее письма. Она заботливо ухаживала за дедушкой, кроме того, взяла на себя опеку над школой и больницей имени Стефании. Порой сама давала уроки детям.
Роман «Прокаженная» рассказывает о прекрасной и трагичной любви прелестной Стефании Рудецкой и знатного польского магната Вальдемара Михоровского. В начале двадцатого века книга имела огромный успех и издавалась в Польше шестнадцать раз.
Венеция, XVIII век. Жизнь Катерины Капретте спокойна и размеренна. А двадцать лет назад она бурлила любовными авантюрами и сладострастными приключениями — ведь когда девушке было четырнадцать, в нее влюбился сам Казанова, знаменитый соблазнитель. Для того чтобы удержать его рядом с собой и обязать жениться, Катерина решилась на отчаянный шаг… За это родители отправили ее в монастырь. Спустя годы давняя соперница Катерины Марина начинает грязный шантаж, всеми силами стараясь раскрыть шокирующие и головокружительные тайны жены Казановы…
В V веке племя вандалов разоряет один из процветающих городов Римской империи – Карфаген. Десятилетняя девочка Юлия захвачена в плен и продана в рабство Евтолмию – богатому торговцу из Сирии. Нелегко приходится подрастающей красавице среди чуждых по вере людей, завистливых и сластолюбивых взглядов, каждодневного изнуряющего труда. Но вот, наконец, казалось, молодую девушку постигает удача – в Юлию влюбляется её хозяин Евтолмий. И тут господин и рабыня отправляются в морское путешествие…
Фарадей Хайтауэр, успешный практикующий врач, потеряв жену, которая умерла во время тяжелых родов на корабле в Атлантике, теряет веру в Бога и, оставив свое ремесло, отправляется путешествовать по свету в поисках утраченного. Не найдя ответов на мучившие его вопросы и не обретя душевного покоя и смирения, он решает проститься с жизнью. Но неожиданный ночной визит старой цыганки мешает свершиться задуманному. Цыганка уверяет Фарадея, что она послана к нему его умершей женой, и велит собираться в новое путешествие…
С момента, как Король призвал мужа леди Элеонор в крестовый поход, она молилась о его благополучном возвращении. Находясь на Святых землях, сэр Гевин посылал домой необыкновенные богатства: гобелены, специи, масла. Но среди роскошных тканей лежала книга с изображением любовников, сплетённых в экзотической позе, о которой леди и не мыслила. Элеонор провела много одиноких ночей, мечтая, чтобы Гевин подарил ей наслаждение таким же образом. Но Гевин вернулся чужим и отстранённым, и Элеонор начинает опасаться, что потеряла единственного мужчину, которого когда-либо любила.
Так начинались едва ли не все самые драматические, самые безум-ные истории о любви. Российский самодержец Павел I на балу обратил внимание на дочь московского сенатора Анну Лопухину… И весь мир для него вдруг мгновенно преобразился. Куда делись императорская невозмутимость, сдержанность и самообладание? Непозволительные чувства хлынули, как цунами, смыв в туманную даль бесконечные заботы и тревоги о судьбе России. Вмиг охладел некогда пылкий интерес к фаворитке Нелидовой. В сердце государя теперь была только она, юное, божественное создание, и она оставалась там до жуткой кончины Павла I. По сей день с полотен художников, писавших портреты Лопухиной, смотрит на нас очаровательная молодая женщина с большими темными глазами, которые как бы говорят: «Я была рождена для тихой семейной жизни, но, увы, вышло совсем по-другому…».
Может ли любовь погубить империю? Какой беспристрастный свидетель поможет точнее понять минувшую эпоху, лучше, чем свидетельства современников и исторические документы? Российские императоры, их жены, фавориты и фаворитки – загадочные истории и необычные повороты сюжета. Борьба за власть и придворные интриги. О женской любви, которую не смогла сломить даже пытка, и как оценил ее первый русский император Петр I. Правители и самозванцы, гении и безумцы, аристократы духа и проходимцы.