Майорат Михоровский - [16]

Шрифт
Интервал

Часы проходили, словно столетия войн. Тянулись минуты, шум еле ползущего времени отзывался в ушах навязчивым комариным зудом. Сам воздух угнетал души. В спальне веяло дыханием смерти, но оно словно бы растворялось в тоске, жалобах, страхе, не смея широко распространиться, оно боязливо подплывало все ближе и ближе к постели, колеблясь перед лицом всеобщей печали. Но приближалось всё же, обретало уверенность, гром вот-вот должен был грянуть… но время не пришло, и дух смерти отступил, бессильно грозя издалека.

На восьмой день болезни наступил перелом.

Октябрь, увитый серыми шубами туманов, влажный, тяжелый, прильнул к окнам особняка, размалевав их свинцово-серой акварелью, стекавшей по стеклам.

День поднял усталые веки, и глаза его, лишенные блеска, принесли с собой надежду.

Ночник в спальне погас.

Это дыхание смерти в бессилии погасило его и пропало, сраженное рассветом.

Но никто еще не знал об этом. Все в доме по-прежнему считали, что смерть близка.

Майорат широко раскрыл глаза, спросил непонимающе:

— Что это?

Все находившиеся в спальне встрепенулись, бесшумно приблизились к постели.

— Что это? Кто здесь? — произнес больной.

Люция как во сне клонилась над ним:

— Это я, Вальди…

— А… Стефа… Вот видишь, ты вернулась… Глухая тишина.

— Да, Вальди…

— Вернулась? И больше не уйдешь, правда? Говори!

— Не уйду…

— Останься! Как хорошо… Я боюсь, что ты уйдешь…

— Я останусь, Вальди, останусь…

Вальдемар взял трясущуюся руку Люции, положил себе на глаза и замер, погруженный в грезы. Сердце Люции бешено колотилось, она умоляюще взглянула на докторов. Они поняли и двинулись к постели.

Больного осматривали недолго. Майорат никого не видел, держал руку Люции и разговаривая с рисовавшейся его воображению Стефой. Путался в словах, порой замолкал, потом вновь принимался умолять ее, чтобы не уходила.

Доктора отошли. Лица их стали добрыми, счастливыми:

— Кризис миновал. Он спасен!

Но Люция не понимала, что они говорят, оглашают смертный приговор или помилование. Она как будто отупела.

Девушка растерянно моргала. Один из докторов взял ее руку:

— Баронесса, придите в себя. Плохое теперь позади. Будьте рассудительнее.

— Стефа… ты останешься? — спросил больной, засыпая.

Люция бросилась на колени у постели, целуя его руку:

— Останусь… навсегда!

XIV

Сознание вернулось быстро. Еще два дня майорат бредил наяву, разговаривая с Люцией, как с умершей Стефой, пытался прижать ее к сердцу — но порой хмурился, глядя на девушку, а однажды даже резко оттолкнул ее. Когда она, ничего еще не понимая, прильнула к нему ласково, покорно, спросила, почему он отталкивает ее, больной ответил недоброжелательно:

— Ты похожа на Люцию! Не хочу видеть тебя такой, будь собой, Стефа!

Горькиеслезы брызнули у Люции из глаз. Прежде чем она успела утереть их, Вальдемар заметил, что девушка плачет, в испуге простер к ней руки;

— Я все равно тебя люблю! Моя Стефа! Люблю! Но почему ты стала вдруг так похожа на Люцию?

Бред боролся с действительностью, вызывая мучительные видения и отдаляя выздоровление. Люция почти не отходила от его постели, желая, чтобы Вальдемар скорее вернулся в сознание — но и боясьэтого мига, потому что он сжился с присутствием невесты и новый удар мог повредить ему. Люция теперь сидела рядом, когда он спал, и старалась держаться подальше, когда просыпался. Когда он звал Стефу, все же подходила и, закрыв лицо руками, бросалась на колени у его постели, отвечая шепотом, боясь собственного голоса.

Когда Вальдемар как-то погладил ее по волосам и спросил, почему она причесывается как-то по-новому, Люция немедленно сделала прическу, какую носила Стефа. Но прекрасно понимала, что все это лишь усугубит отчаяние Вальдемара, когда он придет в себя. И вскоре этот миг наступил.

Вальдемар спал крепким, благотворным для организма сном. Люция сидела рядом, не выпуская его руку, измученная бдением, держась из последних сил. Она перевела потухший взор с исхудавшего лица Вальдемара на окно, озаренное серым рассветом, погрузилась в печальные мысли. Опасность миновала, радость наполняла ее сердце — но одновременно там давно поселилась мучительная тревога. Сейчас она с ним, и он ласкает ее, не представляя, кому достаются его ласки, — но вскоре ей придется уйти. Выть может, она даже будет безжалостно отвергнута. Снова печаль, снова муки! Ничего, лишь бы он выздоровел…

Рука больного дрогнула в ее ладони. Люция почувствовала на себе взгляд. Охваченная страхом, повернула голову, посмотрела прямо в его серые глаза, широко открытые, сверкающие, совершенно ясные… изумленные!

— Люция! — крикнул он, словно не веря своим глазам.

Она вскочила, хотела бежать, словно пойманная на месте преступления. Но опомнилась, остановилась.

— Люция? Что ты тут делаешь?

— Сижу с тобой, Вальди, — в испуге прошептала она.

— Где мы?

— В Белочеркассах. Ты был болен…

— Болен… ага! Скажи, кто еще здесь…

— Доктора… Юрек Брохвич…

— А еще?

— Юр и глембовический управитель.

Вальдемар нетерпеливо огляделся. На его лице вспыхнул гнев:

— Но… есть кто-то еще, был кто-то… кто-то еще… говори!

— Никого больше не было, Вальди…

Люция поняла, кого он ищет взглядом, и спазмы вновь сдавили ей горло.


Еще от автора Гелена Мнишек
Прокаженная

Роман «Прокаженная» рассказывает о прекрасной и трагичной любви прелестной Стефании Рудецкой и знатного польского магната Вальдемара Михоровского. В начале двадцатого века книга имела огромный успех и издавалась в Польше шестнадцать раз.


Рекомендуем почитать
Верность виконтессы. На службе Ее Величества

Верная своей королеве, виконтесса Сабина не раз доказывала свою преданность престолу. Теперь Бланка готова доверить ей миссию государственной важности. Вместе с любимым Габриэлем, вассалом Ее Величества, Сабина отправляется в длительное путешествие, чтобы вернуть христианам и привезти во Францию часть Животворящего Креста. Пророчество гласит, что сделать это может только женщина. Прибытие в древнюю Акру оборачивается пленом Сабины. Чтобы спасти любимую, Габриэль вынужден исполнить поручение могущественного Малика ибн Музаффара.


Якобинец

О французской революции конца 18 века. Трое молодых друзей-республиканцев в августе 1792 отправляются покорять Париж. О любви, возникшей вопреки всему: он – якобинец , "человек Робеспьера", она – дворянка из семьи роялистов, верных трону Бурбонов.


Поединок

Восемнадцатый век. Казнь царевича Алексея. Реформы Петра Первого. Правление Екатерины Первой. Давно ли это было? А они – главные герои сего повествования обыкновенные люди, родившиеся в то время. Никто из них не знал, что их ждет. Они просто стремились к счастью, любви, и конечно же в их жизни не обошлось без человеческих ошибок и слабостей.


Кровь и молоко

В середине XIX века Викторианский Лондон не был снисходителен к женщине. Обрести себя она могла лишь рядом с мужем. Тем не менее, мисс Амелия Говард считала, что замужество – удел глупышек и слабачек. Амбициозная, самостоятельная, она знала, что значит брать на себя ответственность. После смерти матери отец все чаще стал прикладываться к бутылке. Некогда процветавшее семейное дело пришло в упадок. Домашние заботы легли на плечи старшей из дочерей – Амелии. Девушка видела себя автором увлекательных романов, имела постоянного любовника и не спешила обременять себя узами брака.


Ее секрет

Англия, 1918 год. В маленькой деревушке живет юная Леонора, дочь аптекаря. Она мечтает создавать женскую косметику. Но в деревне ее чудо-кремы продаются плохо… Однажды судьба дает ей шанс воплотить мечту – переехать в Америку и открыть свой магазин. Там девушка влюбляется и решает рискнуть всем… Нью-Йорк, 1939 год. Талантливая балерина Алиса получает предложение стать лицом нового бренда косметики. Это скандальный шаг, но он поможет ей заявить о себе. Леонора видит в Алисе себя – молодую мечтательницу, еще не опалившую крыльев.


Мастерская кукол

Рыжеволосая Айрис работает в мастерской, расписывая лица фарфоровых кукол. Ей хочется стать настоящей художницей, но это едва ли осуществимо в викторианской Англии.По ночам Айрис рисует себя с натуры перед зеркалом. Это становится причиной ее ссоры с сестрой-близнецом, и Айрис бросает кукольную мастерскую. На улицах Лондона она встречает художника-прерафаэлита Луиса. Он предлагает Айрис стать натурщицей, а взамен научит ее рисовать масляными красками. Первая же картина с Айрис становится событием, ее прекрасные рыжие волосы восхищают Королевскую академию художеств.