Майорат Михоровский - [14]
Снежно-белые голуби кружили, касаясь клювика» запертой на все засовы души майората. Они пытались достичь сокровищницы и, взяв оттуда самоцветы, зажечь на небе прекрасную сияющую зарю, окутать ею Михоровского, омыть его разум, словно в источнике вечной жизни. И птичьи труды не пошли напрасно — сердце Вальдемара уже исполнилось нежности, он вот-вот готов был безраздельно отдаться во власть былых чувств. Всей душой он желал распахнуть златые врата волшебного сезама, чтобы рухнуть на его пороге в бессилии успокоения…
Но грозный вихрь всколыхнул деревья, растрепал гривы дубов, скользнул ниже, шумя в кронах, свища в дуплах. Лес, минуту назад окутанный тишиной, теперь>; шумел, бормотал, ворчал, а темная непроглядная ночь шла следом на подмогу вихрю, раскинув черные крыла над беспокойной чащобой.
Отлетели испуганные голуби-воспоминания, дивные голоса оборвали искусительную песнь, златые врата захлопнулись с треском. Последние перышки воспоминаний, оброненные вспорхнувшими птицами, разлетелись во мраке. Вернулась суровая действительность, обернувшись шумящими кронами деревьев и шелестом издавших листьев. Большие капли дождя посыпались с небес, словно свинцовые шарики, барабаня по ветвям, как горошины, — все громче, все звучнее.
Майорат тронул шпорами коня. Поехал по просеке и сторону Белочеркасс, измученный душевно прогулкой но темным катакомбам памяти. Позади остался черный, глухо шумящий бор, могучие дубы, гордые своей силой и величием.
О дубы! Вы не знаете топора, и потому голос ваш горд.
Шумите же громче, Волынские дубы! Никто не посмеет ранить вас острой сталью. Шумите!
XII
Бор возвышался, словно красавец-корабль на безбрежном пространстве океана, боролся со стихией и побеждал. Бесконечное скопище ветвей колыхалось, словно расходившиеся морские волны. Вихри сухих листьев взлетали кверху, ветер осыпал ими деревья, чтобы мгновением спустя отбросить и взметнуть с земли новые. Деревья яростно шумели, треща, скрежеща, заражая друг друга боевой яростью, азартно сшибаясь лбами, разнося дыхание войны все дальше в глубь чащобы.
Ветер безумствовал. Но и по земле надвигались враги. Крадучись, лисьим шагом приближалась какая-то темная лента, многоногое скопище, надвигаясь довольно быстро — приостанавливаясь, прислушиваясь, потом подползая ближе, — и ветер доносил порой глухой стук конских копыт. Порой шум деревьев казался воплем, словно стенанья погубленных душ наполняли чащу, холодя кровь в жилах живых. Тогда множество рук творило в воздухе знак крестного знамения.
Это шли люди. Толпа мужиков с топорами кралась рубить княжеский лес. Растянувшись гигантской змеей, людское скопище вползало в бор: серые свитки, лыковые лапти, поблескивающее в полумраке топоры…
Они вошли. Бор встретил их жалобным шумом, осыпал градом капель, попытался оплести ноги корнями и высохшими травами. Но мужики проворно, словно дикие коты, продвигались вперед, прыгая и хохоча от рад ворча по-медвежьи, и эхо зловещим предвестник смерти разлеталось по лесу.
Когда обрушился первый удар топора, деревья погнулись до основания. Суставы дубов пронзительно скрипнули. Топоры начали жуткую косовицу.
Двести человек, охваченных звериной жадность двести лиц, искривленных дикими гримасами, двести глоток, исторгавших дикий хохот торжества… Двести топоров взлетели и обрушились, вгрызаясь в тверды жилистые тела дубов.
Бор содрогнулся. Даже ветер умолк. Изумление страх заставили конвульсивно содрогнуться ветви. Неизвестная прежде тревога, огромная, внезапно поступившая, угроза заставили онеметь лесных великанов. Сердцевина их, кипевшая живыми соками, похолодела, от страха.
И ветер из врага леса мгновенно превратился в друга разнося от вершины к вершине словно бы звон похоронного колокола: «Вас убивают, дубы, вы гибнете, дуб Спасения! Спасения»!
Варварские топоры в руках человекоподобных бестий звенели громко, взлетали размашисто, словно цепы чертей, молотящих в пекле грешные души. Мужи тешились, нанося раны лесу, сражая самых рослых величественных магнатов чащобы. Топоры калечили, убивали неустанно.
Бор сдавался на милость, бор плакал над телами поверженных вождей, бор взывал о помощи. Тела дубов покрылись ранами, кроны их сотрясались в последи конвульсиях. Но много их еще стояло, прочно вцепившись корнями в землю, а те, что гибли, у мир мужественно, сохраняя величие до самого конца.
Когда несколько десятков лесных великанов рухнуло с грохотом, когда над их телами зашлись в плаче собратья, а мужичье звериным воем ознаменовало свое торжество, в Белочеркассах начался переполох.
В спальню майората громко застучали:
— Проснитесь, пан майорат!
— Что там? Запыхавшийся голос произнес лишь:
— Мужики валят лес! Майорат вскочил, как подброшенный:
— Какой? Где?
— В урочище Черных дубов!
— Коня мне, живо! Все на коней!
Камердинер бегом бросился передавать приказ.
Майорат лихорадочно одевался.
Он любил эти дубы, перенес бы их в Глембовичи, будь это в человеческих силах.
Его дубы гибнут, гибнут… Господи Иисусе!
Прошло всего несколько минут, и майорат, в костюме для верховой езды, галопом мчался к лесу во главе пожарных, егерей и слуг. За ним, не отставая ни на шаг, летел верный Юр, ругаясь про себя, что нет под рукой его хлопцев, глембовических егерей, — уж они постояли бы за пана и его бор!
Англия, 1918 год. В маленькой деревушке живет юная Леонора, дочь аптекаря. Она мечтает создавать женскую косметику. Но в деревне ее чудо-кремы продаются плохо… Однажды судьба дает ей шанс воплотить мечту – переехать в Америку и открыть свой магазин. Там девушка влюбляется и решает рискнуть всем… Нью-Йорк, 1939 год. Талантливая балерина Алиса получает предложение стать лицом нового бренда косметики. Это скандальный шаг, но он поможет ей заявить о себе. Леонора видит в Алисе себя – молодую мечтательницу, еще не опалившую крыльев.
В середине XIX века Викторианский Лондон не был снисходителен к женщине. Обрести себя она могла лишь рядом с мужем. Тем не менее, мисс Амелия Говард считала, что замужество – удел глупышек и слабачек. Амбициозная, самостоятельная, она знала, что значит брать на себя ответственность. После смерти матери отец все чаще стал прикладываться к бутылке. Некогда процветавшее семейное дело пришло в упадок. Домашние заботы легли на плечи старшей из дочерей – Амелии. Девушка видела себя автором увлекательных романов, имела постоянного любовника и не спешила обременять себя узами брака.
Рыжеволосая Айрис работает в мастерской, расписывая лица фарфоровых кукол. Ей хочется стать настоящей художницей, но это едва ли осуществимо в викторианской Англии.По ночам Айрис рисует себя с натуры перед зеркалом. Это становится причиной ее ссоры с сестрой-близнецом, и Айрис бросает кукольную мастерскую. На улицах Лондона она встречает художника-прерафаэлита Луиса. Он предлагает Айрис стать натурщицей, а взамен научит ее рисовать масляными красками. Первая же картина с Айрис становится событием, ее прекрасные рыжие волосы восхищают Королевскую академию художеств.
Восемнадцатый век. Казнь царевича Алексея. Реформы Петра Первого. Правление Екатерины Первой. Давно ли это было? А они – главные герои сего повествования обыкновенные люди, родившиеся в то время. Никто из них не знал, что их ждет. Они просто стремились к счастью, любви, и конечно же в их жизни не обошлось без человеческих ошибок и слабостей.
Когда человек потерял ту, которую любил, он считает, что и его жизнь закончена, а сердце умерло и больше не способно испытывать никакие чувства. Так думал и Дэмиен, однако поездка в другой город и неожиданное знакомство приводят к тому, что, казалось бы, забытые чувства снова оживают в разбитом сердце, а запретная страсть может оказаться настоящей любовью.
Возвращение в Средние земли давнего и самого непримиримого недруга лорда вольного Шервуда влечет возобновление войны между ними, войны не на жизнь, а на смерть. Коварство и беспринципность против доблести и неукоснительного соблюдения правила: не проливать невинную кровь. Война может быть долгой, но однажды она должна завершиться, определив победителя и побежденного.