Майор Пронин и тайны чёрной магии - [34]

Гораздо важнее было то, что узнал Евдокимов о Прибыткове. Того, что он был добросовестным работником, не отрицал никто; на то, что он был сдержан, а по мнению других – замкнут, а по мнению третьих – скрытен, имелись особые причины, но о том, что он отличался творческой щедростью, Евдокимову в глаза никто не сказал, на этом не зафиксировалось внимание людей, это качество Прибыткова обнаружилось лишь постепенно и обнаружил его именно Евдокимов.

О том, что Прибытков пропадал на работе дни и ночи, знали все. Придёт в мастерские раньше всех и уйдёт позже всех. Если даст обещание выпустить трактор из ремонта за три дня, то уже на второй день начнёт тревожиться, попросит лишних людей, сам не отойдёт от машины, а трактор в срок. В исправном состоянии. Но была в нём ещё одна особенность, которую мало кто замечал. Подойдёт к токарю, встанет у станка или к шофёру у машины, смотрит, смотрит, и скажет в виде вопроса – не сделать ли так-то или так-то, даст совет, который улучшит или облегчит работу, а то и просто внесёт какое-нибудь изменение в механизм, а потом добавит – подумайте над этим и напишите мне, что вы сделали, а через месяц-другой, глядишь, появился на стене приказ – такому-то за рационализаторское предложение выдать премию.

Голова у Прибыткова не уставала работать, но свои выдумки он охотно дарил другим, – когда Евдокимов осторожно наводил разговор, не мог ли Прибытков украсть у Савельева изобретение, рабочие вспыхивали, отрицательно покачивали головами и, наоборот, вспоминали, как Прибытков, придумав какое-нибудь усовершенствование, отдал его Ване или Сене, изобрести изобрёл, а автором считается Ваня и денежную премию тоже получил Ваня…

Трудно было предположить, что в случае с Савельевым Прибытков вдруг изменил самому себе. О том, что Прибытков талантлив, щедр и скромен, может быть, и не такими словами, говорили все рабочие. Чутьё старого чекиста, по-видимому, не изменило Пронину. С каждым днём Евдокимов всё больше склонялся к мысли о том, что Прибыткова следует исключить из дела.

Сходил Евдокимов даже в школу номер 3, к комсомольцам, которым помогал Савельев, хотя его участие в походе против сорняков было не слишком значительным. Чоба хвалил Савельева, и Кудреватов хвалил, и Коваленко, они говорили, примерно, то же, что и рабочие МТС, к характеристике Савельева мало что добавилось, только становилось всё больше его жалко…

Поход против сорняков продолжался и после смерти Савельева, затеяли его школьники без чьей – либо подсказки, Савельев лишь пришёл к ним на помощь, теперь вместо него был выделен тракторист Жалейкин, но комсомольцы не очень были им довольны. Жалейкин был сам комсомольцем, и другие комсомольцы считали, что он обязан им помогать, а сам Жалейкин говорил, что помогает комсомольской организации школы не потому, что ему этого хочется, а потому, что ему как комсомольцу неудобно отказаться. Короче, высокие договаривающиеся стороны хотели бы друг от друга большего взаимопонимания!

Что касается Евдокимова, поскольку он вмешивался в дела всех людей, с которыми ему приходилось сталкиваться, он целых два вечера вместе со школьниками полол эту амброзию, которая оказалась гораздо цепче и упорнее, чем это ему представлялось, когда он просто проходил мимо красивых пушистых кустиков этой ценной травы.

– Свой отпуск я проводу не зря, – со вздохом сказал он, выпрямившись на второй день после работы. – Оказывается, молоть – это не мелочь!

– Вы имеете в виду – молоть языком? – весело спросила Маруся Коваленко. – Конечно, полоть потруднее.

– Но зато я теперь буду знать, – удовлетворенно сказал Евдокимов, – Что две улицы выполоты моими руками.

– Уж и две улицы! – остудила его Коваленко. – На вашу долю и каемки не приходится.

– Приходится – не приходится, – пожаловался Евдокимов, – а поясница болит.

– Ничего, – утешила его Маруся, – От этого не заболеете.

Действительно, Евдокимов заболел от другого.

На следующий день Евдокимова увидели с Марусей в кино, а через следующий день он гулял с нею в парке, а потом их опять увидели в кино и все поняли, что совместная работа по выпалыванию амброзии не оставила Дмитрия Степановича Евдокимова равнодушным к Марусе Коваленко, и девчонки из школы принялись диспутировать на тему, подходят ли они друг к другу, не стар ли Евдокимов для Маруси и не молода ли Маруся для него.

А Евдокимов точно забыл о своих обязанностях, он не заходил к Матвееву, редко встречался с Прониным, позабыл дорогу в МТС, он только аккуратно выходил вместе со школьниками полоть амброзию и после работы обязательно уводил Марусю то в кино, то в парк, а то и просто куда-нибудь туда, где их никто не мог видеть.

И как бы там ни судили и ни рядили девчонки, это была совсем неплохая пара – высокий и немножко строгий на взгляд Евдокимов и задорная и какая-то необыкновенно лёгкая на вид девчурка, их волосы удивительно хорошо гармонировали радом друг с другом, тёмно-русые коротко стриженые волосы Евдокимова и светло – русые, почти белокурые косы Маруси…

Когда они шли рядом, все видели как нежно смотрит Евдокимов на Марусю своими синими-синими глазами и как Маруся почти закрывает от смущения свои карие глаза, отводя их от Евдокимова и смотря куда-то далеко – далеко в сторону.