Майдан для двоих - [7]

Барса расцвёл в улыбке.

— Тогда я спою ребятам свою любимую «Песню птиц». Спасибо, сеньор.

Глава 3 Белые вороны и чёрные

Когда человек влюбится, то он всё равно, что подошва, которую, коли размочишь в воде, возьми, согни — она и согнётся.

Николай Гоголь. Тарас Бульба

— Тату, лізе чорт у хату!

— Дарма, абрі не москаль.

Украинская поговорка

— Сеньор Козак! Этот полицейский придумал классное прозвище. Я теперь только так буду к тебе обращаться.

За завтраком Катя пыталась шутить, но у неё это плохо получалось. Атмосфера искусственности и лицемерия повисла над нашим столом.

— Ты мне ничего не хочешь сказать? — спросил я.

— Ты про что, милый? — ответила она с полным ртом, уплетая омлет с притворным аппетитом.

— О колье. Почему ты солгала мне, что оно бриллиантовое?

— А ты думаешь, я такая дурочка, брать в поездку настоящие бриллианты? Я сделала себе два колье: одно — настоящее, другое — дешёвый дубликат. Видишь, была права, он пригодился. Да будь это настоящие бриллианты, нам бы никакая полиция их не вернула.

— Ты меня подставила. Мне могли предъявить обвинение в попытке мошенничества.

— Но не предъявили же, сеньор Козак, — она улыбнулась с искренним раскаянием и погладила меня по руке. — Чем дуться на свою бедную девочку, лучше бы рассказали мне историю своей знаменательной фамилии. Так вы хохол, батенька?

Я хотел возмутиться, что никакой я не хохол, но задумался. А ведь во мне на самом деле половина украинской крови. Только не с той стороны, о какой подумала Катя. Не с отцовской. Здесь сибирские корни. А Сибирь — это такой котёл, где переплавляются все нации. Как в Штатах. Только за океаном придумали новую нацию «американец», а в Сибири сформироваться местной идентичности до конца не дали. Во времена империи бывшая колония заселялась выходцами из разных народов европейской России. Но как только на здешнем погосте появлялись первые могилы переселенцев, их потомки признавались старожильческим сообществом сибиряками. В советское время все сибиряки, говорившие по-русски, автоматически стали русскими.

Мой прадед по отцу носил фамилию Глинка. Российский старинный дворянский род польского происхождения. Ещё в шестнадцатом веке польский король Владислав пожаловал, возможно, моему пращуру имение в Смоленском воеводстве. Когда Смоленск перешёл под юрисдикцию России, Глинки стали служить московскому царю. Правда, были и другие ветви этого рода, оставшиеся в Речи Посполитой, а после её распада — в Австро-Венгерской империи. К какому ответвлению принадлежали мои предки, я точно не знаю. Но в Сибири они оказались, стопроцентно, не по своей воле. Кого сослали на север Омской губернии: польских ли Глинок, российских ли? — то мне не ведомо. Но когда в Сибирь вошли большевики, мой прапрадед почему-то поменял свою громкую фамилию на кличку. В ту пору козаками называли выходцев из Малороссии. Не путать с сибирскими казаками, верой и правдой служившими адмиралу Колчаку. Родной брат моего прапрадеда сохранил фамилию предков и даже какое-то время возглавлял уездный ЧК, но потом его самого расстреляли, видать, за непролетарское происхождение. А Козаки выжили в таёжной сибирской глуши.

Прадед прошёл три войны: конфликт с японцами на озере Хасан, финскую и Великую Отечественную. Орденоносец. Четверть века победу потом праздновал. Мой дед первым в семье получил высшее образование. Он долгое время проработал арбитражным судьёй, сейчас на пенсии. Я пошёл по его стопам, стал юристом. Отец — журналист, редактор областной газеты, но в лихие девяностые ушёл в бизнес. Был посредником на металлургическом рынке. Потом его выкинули из схемы большие «акулы», и он стал писать книги.

Я привык считать его богатым человеком, а себя — наследником немалого состояния и потерял годы среди «золотой молодёжи». Но успел спохватиться, что отцово время прошло, и мне придётся рассчитывать только на собственные силы. Сейчас настолько вошёл во вкус настоящей мужской жизни, что не променяю её ни на какие миллионы, если только не заработаю их сам.

Мужики в нашем роду всегда умели работать. Делали себя и становились кем-то. Но вот с жёнами им категорически не везло. Поэтому я до сих пор не женат. Моя бабушка — инженер-строитель из Донецка, а мама — актриса из Одессы. Бабушка прожила с дедом в Казахстане, пока отец школу не закончил, а моя мать с папой — и того меньше. В Сибирь мы переехали уже без неё. И в первый класс меня провожал один папа. В нашей семье сыновей воспитывают отцы. А женщины бросают их, возвращаются на родину и заводят новые семьи. У моего отца в Киеве живёт родная сестра по матери, у меня — родной брат в Одессе, материн сын от второго брака. Ему шестнадцать лет, но я его ни разу не видел. В детстве я ещё ездил на каникулы к маме, отдохнуть на море. Я не хотел, но отец настаивал. Но когда увидел свою мать беременной от чужого дяди, понял, что ноги моей в её доме больше не будет.

— Удивительно, — тихо произнесла Катя. — Обычно мужья уходят от жён и оставляют своих детей. Но вы, похоже, большие оригиналы, белые вороны.

Стаи чёрных птиц перелетали от перелеска к перелеску по ходу нашего автобуса и дружно галдели. Я смотрел на них, на живописные Карпаты и жмурился от слепящего глаза утреннего солнца.