Маятник бизнеса: между орденом и тюрьмой - [14]

Спустя годы я узнал, что, оказывается, есть вина, которые, как и произведения искусства, продаются на крупнейших аукционах мира, причём цена одной бутылки может достигать сотен тысяч долларов. И покупаются они чаще не для питья, далеко не весь коллекционный алкоголь и живёт-то десятки и сотни лет, а как выгодные инвестиции. Таких масштабных и интересных подземных сооружений и старинных вин, как в «Крикова», ни до, ни после мне видеть не приходилось.

В общем, первая поездка в Молдавию была запоминающейся и положила начало дружбе и совместному бизнесу на пять-семь лет, пока там не стали безраздельно хозяйничать крупные московские фирмы. Мы ударили с виноделами по рукам, я вернулся в Иркутск и начал заниматься лесом. Но кроме леса обязательно нужны были и деньги. Официальную часть договорились отдать лесом, а неофициальную часть — деньгами.

Деньги от реализации рыбы были собраны и лежали в коробках, задача была превратить их в крупные купюры, что тоже не так просто. Но следующая и главная задача — как их доставить в Молдавию. Важно было, чтобы деньги не заметили в аэропорту, местечковыми правилами не разрешалось в большом количестве дефицитную наличность увозить из области, а кроме того, это было небезопасно с точки зрения «хвоста» — алчущие поживиться или осведомители бандитов могли найтись и среди служащих аэропорта.

Оставался главный вопрос: кому доверить перевозку немалой суммы? Опять лететь самому? Но на мне были вопросы с отправкой леса, завершение реализации рыбы и куча других неотложных дел. А дальше нужно было думать, как принять вино и скоропортящиеся фрукты, искать помещения для хранения продукции, формировать коллектив.

Поехать самому — упустить важные моменты организации сбыта. Ничем хорошим это не закончится. В лучшем случае придётся привозить и оптом с очень небольшой выгодой кому-то отдавать продукцию, а потом ещё долго выхаживать деньги. Надёжных партнёров было немного.

Думая о том, кому в такой ситуации доверить огромную по тем временам сумму на несколько вагонов вина, я перебрал в уме массу знакомых и приятелей, разыскивая того, с кем, как говорится, можно пойти в разведку. Но таких людей и раньше-то было не густо, а теперь, с началом перестройки, когда заводчане дружными рядами стали спиваться и уходить в мир иной, и подавно. Многие из тех, кто не смог или не хотел адаптироваться к новым реалиям, были обижены на весь белый свет и изменились не в лучшую сторону. Юрий Кузнецов развивал эту тему в стихотворении «Голубая падь»:

Мать честная! Наша хата с краю,

Дальше пропасть — голубая падь.

Наша правда — ничего не знаю!

Выйдешь — а народа не видать.

Люди есть, но только эти люди

Потеряли Божий страх и стыд.

Где народ?.. Мать бьёт в пустые груди:

— Я не знаю!.. — Правду говорит.

— А народ рожала я на диво,

А родной, не знамши ничего,

Встал на диво да махнул с обрыва –

Только я и видела его…

После долгих поисков я остановился на моём родственнике-поэте, который не имел никакого отношения к коммерции, никогда не работал на промышленном предприятии и вообще с деньгами. Достоинство у него было только одно — глубокая порядочность, крепкое нравственное ядро и богатый внутренний мир. Именно к таким, как он, редчайшим в наше время людям великой совести и дворянской чести, даже в такой ситуации, когда никто и никогда не узнает о совершённой подлости или допущенном малодушии, относится замечательное стихотворение Анатолия Передреева «В тайге»:

…Скользил по снегу

Человек на лыжах,

И очень торопился человек.

Он знал — опасна ранней мглы завеса,

Он видел –

Затевается пурга.

Не выберешься вовремя

Из леса,

Начнёшь плутать –

Не выпустит тайга.

И он спешил.

И знал он, что успеет

Дойти к жилью,

К весёлому огню,

Успеет раньше,

Чем в лесу стемнеет…

И вдруг Увидел

Странную лыжню.

Петляя меж стволами,

Как слепая,

Она металась

На исходе дня…

И понял человек,

Что погибает

Лыжня чужая,

В дебри уходя.

А он спешил,

Он очень торопился,

Он шёл к жилью,

К весёлому огню…

Качались ели,

Ветер в елях бился.

И две лыжни

Слились в одну лыжню.

Поэт, работник Дома литераторов, тогда ещё не член Союза писателей, хотя уже им было написано немало стихов, проведены сотни литературных вечеров, и фамилия его была широко известна в Иркутске в интеллигентских кругах. Такой безусловной «находкой» стал мой родственник, а впоследствии и друг на вечные времена — Геннадий Гайда. Понятно было, что только этот человек ни за что не подведёт и не срежиссирует ситуацию потери средств по «объективным причинам», как это часто бывало в ту пору. Ему я мог доверить любую сумму.

Заручившись его согласием участвовать в столь необычном для литератора и сложном деле, стали думать, как перевезти деньги. Он попросил жену сшить ему жилет со множеством карманов, наподобие матерчатой настенной сумки для азбуки в нашем детстве. В банке поменяли сумму на большие купюры, всё это он растолкал в кармашки жилета, жилет надел под свитер, благо просвечивания ещё не было. Всю эту огромную сумму денег, на несколько вагонов вина и фруктов, он повёз в Москву, а потом вместе с моим новым партнёром — в Молдавию. Наволновался я изрядно. А вдруг ошибся в человеке, и Батраз, имеющий в Москве лишь арендованную квартиру, растворится на бескрайних просторах Северного Кавказа, ограбив Геннадия? Но интуиция не подвела и в этот раз. Батраз оказался настоящим партнёром и товарищем.