Маяковский едет по Союзу - [65]

3/1-1930 г.» Вл. Маяковский

До сих пор подвергается сомнению дата, начертанная Маяковским на заявлении. Предполагают, что это описка. Но доказать это трудно. В конце концов, быть может, этот вопрос не так уж и принципиален. Но, анализируя все сопутствующие обстоятельства, можно сказать: вероятнее всего, он сдал заявление в феврале, после открытия выставки. Споры между рефовцами длились, очевидно, не один день.

Юрий Либединский, один из руководителей РАППа, в своей книге воспоминаний «Современники» так оценивает обстановку тех дней:

«Наши два литературных направления в то время казались нам абсолютно исключающими друг друга и враждебными» — и дальше: «Вступление Маяковского в РАПП произошло не потому, что РАПП к этому времени стала особенно хороша, — наоборот, РАПП именно в это время стала перерождаться в организацию бюрократическую. Для Маяковского вступление было важнейшим шагом политического и художественного развития. Оно было обусловлено внутренней эволюцией большого поэта, тем, что он, едва ли не первый в советской литературе, осознал процесс складывающегося единства всей советской, уже по-социалистически перестраивающейся, литературы».

Говоря о том, как растерялось руководство РАППа при приеме Маяковского, Юрий Николаевич подчеркивает, что его даже не ввели в правление РАППа, что следовало сделать бы на этой же конференции.

У него же прозвучала и прямо самокритичная нота:

«Мы, рапповцы, не сумели окружить его дружбой и вниманием, которых он заслуживал, — это-то, очевидно, и создало у него ощущение одиночества, а ведь именно это ощущение он переносил особенно трагически. Вступление Маяковского в РАПП и его самоубийство слишком близки по времени, чтобы мы могли снять с себя ответственность за эту страшную и подлинно ничем не возместимую утрату. Маяковский покончил жизнь самоубийством в расцвете своего огромного таланта».

Когда Маяковский подал заявление о приеме в РАПП, в руководстве ассоциации возникли разногласия: как быть? Но Маяковский — это Маяковский. Его приняли в РАПП, правда с оговорками. В передовой рапповского органа «На литературном посту», посвященной итогам конференции МАППа, появилось такое «наставление»:

«Вступление в РАПП на московской конференции товарищей Маяковского, Багрицкого и Луговского[55] является очень серьезным социальным показателем. Само собой разумеется, что вступление этих товарищей в РАПП отнюдь не означает, что они стали пролетарскими писателями. Им еще предстоит сложная и трудная работа над собой для того, чтобы стать пролетарскими писателями, и напостовское, большевистское ядро пролетарской литературы должно оказывать всяческую помощь им в этом отношении».

В наши дни эти поучения могут вызвать улыбку. Во времена же борьбы группировок, приобретавшей порой весьма резкий характер, даже Маяковский реагировал на такие «дружеские поучения» весьма болезненно.

Бывшие соратники по Лефу и Рефу разорвали отношения с Маяковским. В РАППе он ощущал одиночество. Вслед за этими потрясениями — поток резко отрицательных рецензий на «Баню» в Ленинграде (в феврале) и в Москве, на спектакль в Театре имени Мейерхольда (в марте).

Один из отзывов появился в «Правде» за подписью В. Ермилова, за неделю до мейерхольдовской премьеры. В статье освещались общие проблемы драматургии — речь шла главным образом о пьесах Безыменского и Сельвинского, поставленных Мейерхольдом. Вскользь там критиковалась «Баня», которую Ермилов полностью не читал (к этому времени была опубликована лишь часть пьесы), что он предусмотрительно оговорил. Маяковскому было отведено в обзоре скромное место, однако эта статья имела для поэта очень неприятные последствия: после премьеры появилось около пятнадцати отрицательных рецензий.

Сюда же примыкает факт, снискавший себе печальную славу — лозунги к спектаклю «Баня». Лозунги предназначались Маяковским для сцены и для зрительного зала. Один из них был ответом на резкие нападки Ермилова:

Сразу / не выпарить / бюрократов рой. / Не хватит / ни бань / и ни мыла вам. / А еще / бюрократам / помогает перо / критиков — / вроде Ермилова…

После премьеры, под давлением правления РАППа, Маяковский снял лозунги. Вот чем вызваны слова в предсмертном письме поэта: «Товарищи Рапповцы, не считайте меня малодушным. Серьезно — ничего не поделаешь. / Привет. / Ермилову скажите, что жаль — снял лозунг, надо бы доругаться. / В. М.».

Ю.Н. Либединский сообщает и о том, как Маяковского «прорабатывали» на секретариате РАППа в связи с постановкой его пьес, добавляя при этом, что делали это мелочно и назидательно, — драматургия Маяковского явно не втискивалась в рамки рапповских догм.

Маяковский не раз публично читал отрывки из «Бани». Рассказывая о работе над пьесой, он подчеркивал:

— Я считаю, что каждая последующая пьеса должна быть значительно лучше предыдущей.

В данном конкретном случае он имел в виду «Клопа» и «Баню». Эта же мысль подтверждается, когда он говорит о том, с какой предельной добросовестностью работал над каждым словом «Бани».

Таким образом, острота реакции на предвзятость тона некоторых рецензий, на диспуты с подчас топорными высказываниями, на совещание в редакции газеты, с тенденцией умалить достоинства пьесы усиливалась тем, что поэт сам «знал силу слов» своей последней пьесы.