Маяковский едет по Союзу - [63]

Закончился первый день. Потом ежедневно здесь бывали сотни людей.

Мать и сестры Владимира Владимировича несколько раз были на выставке. Как-то днем Александра Алексеевна (мать поэта) с Людмилой Владимировной осматривали выставку. Маяковский был трогательно внимателен к ним, водил по выставке, вспоминал.

— Вы, наверное, устали? — беспокоился он о матери (Маяковский был с матерью на «вы»).

Прощаясь, он поцеловал ее, а свидетелям этой сцены сказал, словно извиняясь:

— Ну, маму поцеловать можно!

Выставка имела успех, и ее продлили на семь дней. Это радовало Маяковского. На оставшихся запасных афишах прямо по тексту красным напечатали: «Выставка продлена». В таком виде она и красовалась на улицах Москвы.

Отзывы о выставке:

«Дорогой товарищ, я только узнал твое творчество тогда, когда начал учиться. Работа в типографии, фронт и учеба — нет времени следить за литературой. А вот выставка мне открыла твое творчество, ценное: ты также сражался с нами вместе — поэтому ты наш. Лихачев».

«…Вопреки крикунам и приверженцам „чистого искусства“ Вы сумели показать на деле правильность Вашей литературной позиции. Считаю, что выставку необходимо продлить с тем, чтобы каждый рабочий имел возможность просмотреть работу подлинно пролетарского поэта. Если же не удается продлить срок выставки, хорошо было бы перевести куда-нибудь на предприятие. С приветом, рабочий Довшан».

«Выставка — неполные вехи славного, большого и тяжелого пути борца, художника и поэта революции. У многих ли такой путь? Нет, у немногих. Многие ли связали так свою жизнь, свое творчество, каждый шаг их с революцией, с ее героикой и буднями? Нет, немногие… Лучшие… Славнейшие… Учитесь же, писаки и подлинные писатели, у Маяковского работать на революцию и для революции. И у него есть ошибки. Но их исправите не вы, задыхающиеся в мутных клубах пара дискуссий, литературных сплетен, словорасточительных междоусобиц. Не вы. А мы, маленькие и незаметные строители социализма, рабочие и крестьяне, исправим ошибки своего писателя — поэта-коммуниста. Учитесь у Маяковского подчинять каждый шаг своего творчества, своей жизни делу революции… А выставку вытащите на окраины, в клубы, в дома комсомола. Там, а не здесь — истинные ценители искусства. Комсомолец, бил. № 220–741, железнодорожник».

Бригада предложила после закрытия выставки перевести ее в Дом комсомола Красной Пресни. Однако еще раньше Маяковский решил показать ее в Ленинграде. Я договорился с Ленинградским домом печати о сроках. Приехав на место, убедился, что здесь не позаботились о том, чтобы достойно принять выставку. Пришлось не только самому все налаживать, но и позвонить Маяковскому. Он приехал, и все закрутилось стремительно. Так же, как в Москве, помогали добровольцы. Среди них одна девушка. Она заглянула случайно. И проработала весь день (кажется, ее фамилия Урванцева). На открытии писателей маловато, а журналистов значительно больше. Маяковский, как и в Москве, читал «Во весь голос».

Будучи в Ленинграде, Владимир Владимирович выступал у студентов: 4 марта — в университете и в пединституте им. Герцена, 5-го открылась выставка, 6-го — в Институте народного хозяйства — это было его последнее выступление а Ленинграде. В 9.50 вечера он уехал в Москву.

К сожалению, выставка просуществовала лишь 6 дней. Посещали ее довольно дружно. Но было бы, я полагаю, значительно больше народу, если б не «маленькое» упущение: администрация Дома печати умудрилась напечатать часы посещения наоборот: не с 4 до 10 вечера, а с 10 до 4 (в рабочие часы). Положение удалось выправить лишь частично, путем объявлений по радио и в газете.

Воспользовавшись отъездом Маяковского накануне закрытия, директор Дома печати тут же стал разбирать выставку, порвал на моих глазах плакат и афишу.

Мне удалось приостановить это безобразие, но о продлении выставки в таких условиях думать не приходилось.

В Ленинграде я получил письмо:

«Пишут Вам бригадники Кольцова и Бессонов. Сообщите нам точно, когда закрывается выставка. Если она приедет к 13-му, то пойдет в Трехгорку, если же задержится, то можно отложить до 13-го, так как к этому числу просит выставку Центральный Дом комсомола Красной Пресни, где гораздо ценней отчитаться перед комсомольским активом».

Кроме М. Кольцовой и В. Бессонова, подписавших это письмо, весьма активное участие в бригаде принимали товарищи А. Бромберг и В. Славинекий. Благодаря их помощи 18 марта выставка вновь открылась в Москве, а 25-го было закрытие ее.

В этот день Маяковский был среди комсомольцев, давал объяснения, прислушивался к замечаниям. Затем собрались в большом зале. Председательствовал редактор «Комсомольской правды» Андрей Троицкий. Маяковский произнес речь. Я позволю себе привести выдержки из нее:

— Товарищ председатель очень пышно охарактеризовал, что я буду делать доклад, да еще о своем творчестве. Я и доклада делать не буду, и не знаю, можно ли назвать так высокопарно творчеством то, что я сделал. Не в этом совершенно дело, товарищи. 20 лет — это очень легко юбилей отпраздновать, собрать книжки, избрать здесь бородатый президиум, пяти-десяти людям сказать о своих заслугах, попросить хороших знакомых, чтобы они больше не ругались в газетах и написали сочувствующие статьи, — и, глядишь, что-нибудь навернется с этого дела…