Майада. Дочь Ирака - [92]

Таксофон в клубе «Альвия» больше не оплачивался монетками; он работал бесплатно. Теперь его обслуживал оператор — человек, который находился на службе у правительства и который прослушивал все телефонные разговоры. Но мы с детьми придумали план. (Узнав о том, что женщины-тени по-прежнему находятся в камере 52, они настояли на том, чтобы помочь мне. И я им позволила, несмотря на то что это было рискованно. Если я и научилась чему в Баладият, так это тому, что каждый иракец должен всеми возможными способами бороться с тиранией Саддама.)

За несколько дней до моего ареста я устроила в клубе «Альвия» торжество по случаю шестнадцатилетия Фей. Дети подружились с сотрудниками клуба, в том числе с привратником и спасателем в бассейне. Я подумала, что мне нужно отвлечь людей, чтобы позвонить, и для этого испекла прекрасный торт и попросила Фей и Али предложить кусочек сотруднику, который прослушивал телефонные звонки. Дети собрали всех сотрудников клуба, и когда я услышала шумные разговоры и громкий смех, то быстро проскользнула к телефону.

Сначала я позвонила матери Сары. К счастью, она сразу мне ответила. Я сказала:

— Сара в Амин Аль-Амма. Продайте землю. Дайте взятку чиновнику. Вытащите оттуда дочь. Немедленно. Она очень в вас нуждается.

Мать Сары удивленно вскрикнула и спросила:

— С ней все в порядке?

— Вы должны вытащить ее оттуда, — повторила я. — Саре нужно выйти из тюрьмы, и как можно быстрее. — Затем я вспомнила, что ты, Самара, говорила мне, что разговор должен быть коротким, и сказала напоследок: — Она рассказывала, что вы держите ключи под желтым горшком рядом с кактусом.

Мне хотелось поговорить с ее матерью или даже навестить ее, чтобы убедить действовать без промедления — ведь Сару все время пытали, — но я заставила себя положить трубку.

Затем я стала пошла по списку, набирая все номера, которые запомнила. Как ты знаешь, меня неожиданно освободили утром, и потому я не успела взять номер у Азии, Хайат и Анвар. Иногда трубку поднимали дети, которые не понимали меня или отказывались позвать к телефону взрослых. Или же родственники так пугались, что бросали трубку, как только понимали, что им звонит бывшая узница тюрьмы, — ведь подобные разговоры запрещены. Очень жаль, но я смогла поговорить с родственниками только пятерых женщин-теней.

Самара, мне горестно писать тебе о том, что по телефону, который ты мне сообщила, никто не отвечал. Я не сумела связаться ни с кем из твоих родственников и очень боюсь за тебя.

На третий день после освобождения из Баладият я навестила могилу отца. Она находится на кладбище Баб Аль-Муаадам, недалеко от дома на берегу Тигра, где я провела детство. Я редко приходила туда за долгие годы. Это место вызывает у меня грусть. Мне сложно поверить в то, что отец превратился в мертвое тело, которое лежит в могиле.

Но, несмотря на горе, я чувствовала, что должна попрощаться с моим добрым отцом: я понимала, что никогда не вернусь в Ирак, пока там правит Саддам, а это может продолжаться до конца жизни.

Он лежит рядом со своей матерью Фахрией аль-Саид. Это тихая могила в тени большого пальмового дерева. Надгробие очень простое, как он и просил. На плоском белом камне написано:

«Здесь покоится Низар Джафар аль-Аскари,

который родился в 1922 году и умер 2 марта 1974 года.

Да упокоит Аллах его душу в раю.

Аль-Фатиха его душе».

Прошло немало времени с тех пор, как я в последний раз была на кладбище, и потому я поразилась, увидев нечто необычайное.

В 1955 году, когда я родилась, мама купила куст африканского жасмина и посадила его в саду нашего дома на берегу Тигра. Это был прекрасный куст с сочными изумрудными листьями и белыми цветами с фиолетовой сердцевиной.

Африканский жасмин прекрасно развивался: он все рос, рос и рос. Всего через несколько лет он стал огромным. Маленький куст превратился в массивное растение — еще до того, как Саддам конфисковал наш дом. Он был таким большим, что многие люди думали, что это дерево.

Когда я была ребенком, садовник жаловался на этот куст и говорил, что никогда не видел, чтобы растения так быстро увеличивались в размерах. Старик божился, что африканский жасмин — волшебный, и вскоре он займет весь сад и поглотит дом. И несколько лет до этого я слышала, что маленький куст и правда распространился по всему участку. Это легендарное растение тянулось от одного земляного надела к другому.

Поверишь ли ты, что жасмин добрался до кладбища? Словно по волшебству, тот самый африканский жасмин, за которым отец восхищенно ухаживал и часто срывал цветок для одной из своих «девочек», теперь тихо шелестел листьями над его могилой.

Песня-послание кабаджа, наделенный памятью куст жасмина… Самара, я, кажется, начинаю верить в чудеса.

Попрощавшись с отцом и прочитав молитву о его душе, я вернулась домой и стала тщательно планировать побег.

Самара, отъезд был очень болезненным. Мне пришлось во второй раз выйти замуж за Салама, потому что мне не разрешили бы уехать из Ирака без свидетельства о браке. Это было настолько неприятно, что я предпочитаю не вспоминать. Я сделала это лишь для того, чтобы спасти детей и себя.