Майада. Дочь Ирака - [2]

Амман — привлекательный город, расположенный на семи холмах. Вскоре мы прибыли в гостиницу, которая расположена на вершине одного из холмов, в сердце дипломатического района. Я выбрала ее ничем не руководствуясь, — кроме надежды, что это безопасное место, здесь неплохо кормят и я смогу купить припасы и организовать путешествие в Багдад, который находится на расстоянии 650 миль.

Ночью я спала беспокойно. Сделав следующим утром несколько телефонных звонков, я договорилась о встрече с арабом Аль-Рахалом. Он приехал к гостинице на белом «мерседесе» и тут же заявил, что путешествие из Аммана в Багдад и обратно будет стоить четыреста американских долларов и половину я должна заплатить перед отъездом из Аммана, а половину — перед отъездом из Багдада. Я заплатила ему двести долларов, и он сказал, что завтра в половине шестого утра за мной заедет иорданец по имени Базем.

Люди, с которыми я разговаривала в тот день, изумлялись, узнав, что я собираюсь ехать в Ирак в одиночестве. И у них были основания для тревоги. Летом 1998 года отношения между иракским президентом Саддамом Хусейном и главным инспектором ООН по контролю над вооружениями Ричардом Батлером сильно испортились. Батлер был очень упорным человеком: он во что бы то ни стало хотел найти и уничтожить иракское оружие. Хусейн прозвал его Бешеная Собака Батлер. Иракский президент был так же решителен и непоколебим в нежелании выдать давно разыскиваемые и тщательно скрываемые поставки оружия. Западные журналисты писали, что Ричард Батлер пришел в отчаяние из-за противодействия иракских чиновников. Все обитатели региона боялись, что между агрессивным диктатором, который проживал на Востоке, и его заклятым врагом на Западе может произойти нечто неприятное. Учитывая повысившееся напряжение и растущую враждебность Саддама, немногие американские журналисты отваживались на путешествие в Ирак, а те, кто все-таки ехал туда, делали это под прикрытием работы с гуманитарными организациями.

Но я всегда любила приключения, и я обожаю странствовать в одиночку. Поэтому, когда в назначенный час я выехала из Аммана, меня переполняло приятное волнение. Я чувствовала, что мне предстоит удивительная поездка.

Вскоре мы оставили Амман, проехали через район Зарка и оказались в оазисе Аль-Азрак, знаменитом ухабистым и абсолютно раздолбанным шоссе. Я ужаснулась, увидев узкую дорогу, запруженную огромными грузовиками и автобусами. У меня пересохло во рту от дурного предчувствия, когда я заметила на обочине множество обугленных каркасов автобусов и грузовиков — они напоминали огромных чудищ, которых настигла мучительная гибель.

Много часов мы ехали по бесконечным однообразным просторам. Казалось, ветра отполировали их до гладкости. Мы мчались со скоростью восемьдесят миль в час, но никак не могли оставить позади плоские пыльные пространства с жалкими деревцами и колючими растениями.

Земля была неровной, шероховатой, но неожиданно она сменила форму и цвет, превратившись в округлые булыжники из черной лавы, мерцающие под полуденным солнцем. К сожалению, вскоре мы вновь оказались на скучных и пустых песчаных просторах.

Утро сменил день. Мы спешили к иракской границе. Еще в эпоху древней Месопотамии страна, известная ныне как Ирак, играла важнейшую роль в регионе, поэтому она постоянно подвергалась нападениям и захватам: все, начиная с монголов и заканчивая турками и англичанами, пытались овладеть прекрасной и удобно расположенной Месопотамией. По завершении Первой мировой войны Великобритания создала государство Ирак, силой объединив курдов, суннитов и шиитов в единое, но крайне неоднородное целое.

Мы пересекли границу и легко прошли иракскую таможню. От волнения мое сердце забилось сильнее. Я увидела древний Евфрат. Мы проехали через район под названием Аль-Анбар, который населяют иракские сунниты, в основном из племени дулайми. Эти люди всегда поддерживали Саддама Хусейна. Несмотря на то что в 1991 году президент Ирака развязал бессмысленную войну в Заливе, они так тепло его принимали, что он ответил им в совершенно необычной для подверженного приступам паранойи человека манере — разрядил пистолет в воздух, оставшись беззащитным.

Наконец после одиннадцати часов пути перед нами предстал низкий силуэт Багдада; над плоской землей поднимались верхушки пальм и крыши домов. Я молча смотрела на бежевые здания, которые после невзрачной пустыни казались воплощением великой цивилизации: небольшие мечети с огромными куполами, раскиданные по горизонту; маленькие домики с балконами и дворами, маняще выглядывающие из переулков; фиолетовые и белые цветы, с трудом прорастающие в тени пальмовых деревьев…

На улицах царило оживление, люди куда-то спешили. Как ни печально, но в древнем спокойном Багдаде царил хаос: старые автомобили с лысыми покрышками тянулись за разваливающимися на ходу автобусами, плюющимися черным дымом. Я знала, что войны и санкции, которые навлекло на страну иракское правительство, изолировали Ирак от мира, и потому не удивлялась, увидев измученных людей с озабоченными лицами, одетых в изношенную одежду. Когда мы остановились на красный сигнал светофора, я стала внимательно рассматривать иракцев, зная, что нахожусь среди людей, которым довелось пережить многое. Любой иракский мужчина или женщина моего возраста — около пятидесяти — был свидетелем восстаний и революций, многократных смен правительства, обещаний всеобщего благоденствия и краха надежд, войн и репрессий.