Майада. Дочь Ирака - [11]

Иракцы легко определяют социальный статус новых знакомых. Этот навык не пропадает и в тюремных камерах. Несмотря на усталость, Майада услышала, как одна из женщин, которую называли Азией, прошептала:

— Может, нам сегодня повезло! Раз в нашу камеру посадили женщину из хорошей семьи, то, возможно, нам станут приносить больше еды!

Майада была в таком отчаянии, что продолжала молчать, но сокамерницы стали мягко ее расспрашивать. Она не хотела показаться неблагодарной, но не могла найти в себе силы, чтобы сказать в ответ хотя бы слово.

Самара села на пол рядом с железной кроватью и поведала Майаде свою историю.

— Я шиитка. Несмотря на то что шиитам трудно жить в официальном Ираке, я горжусь своей верой.

Родственники говорили, что когда я родилась, все восхищались моей красотой. Отец матери сразу полюбил меня и попросил отца дать мне его фамилию. Отец согласился, потому что у них с матерью было больше детей, чем они могли прокормить. — Самара улыбнулась. — Кроме того, я всего лишь девочка, и меня ценили меньше, чем братьев. Поэтому документы были выписаны на фамилию дедушки, а не отца. — Она гордо добавила: — Обо мне в нашем районе ходили легенды: люди говорили, что я очень хорошенькая.

Майада понимающе кивнула. Мало что в иракском обществе ценится больше, чем красота. А эта женщина была поразительно красива.

— Когда я подросла, многие мужчины просили у дедушки разрешения жениться на мне. В юности я вышла замуж за лучшего из женихов. Мы познакомились еще в детстве. Он хороший человек. И хотя мы были очень бедны, мы жили без бед, пока не началась война с Ираном. Как ты знаешь, шииты не получают от правительства никаких привилегий, но от наших мужчин ожидают, что они будут сносить тяготы службы в армии с таким энтузиазмом, словно им вручили мешок с золотом.

Она уставилась на Майаду зелеными глазами.

— Мой муж вместе с остальными мужчинами деревни пошел на войну, как повелевал ему долг. Я была рада, что ему разрешили несколько раз в год приезжать на побывку домой, но каждый раз, когда он уезжал, я узнавала, что беременна. — Вдруг ее глаза сузились. — Через несколько дней после рождения третьего ребенка мне сказали, что мужа убили. Не знаю, серьезная то была битва или нет, главное, что он погиб. Я — молодая женщина, и у меня остались два сына и дочь, которых нужно кормить. От беспокойства я потеряла сон.

Через несколько недель после гибели мужа нам привезли гроб, в котором якобы лежало тело. Чиновник запретил нам его открывать. Мы подумали, что он беспокоится о наших чувствах, потому что тело мужа изуродовано… Я не хотела этого видеть. Я боялась, что иранские бомбы обезобразили мужа и страшный образ будет вечно стоять у меня перед глазами. Но один из братьев настоял на том, чтобы открыли гроб. — Самара повернулась и посмотрела на Майаду. — Как ты думаешь, что мы увидели, когда нарушили приказ?

Майада покачала головой и спросила:

— Что же?

— Землю! — объявила Самара.

— Землю?

Самара поджала губы.

— Да. Землю. Ты можешь в это поверить?

— И что вы сделали?

Самара взмахнула рукой.

— А что тут поделаешь? Если бы мы пожаловались, нас бы арестовали за то, что мы нарушили приказ.

Самара продолжила:

— Мы устроили похороны. Все плакали. Мы горевали без конца, потому что не знали, правда ли, что мой муж погиб, или его взяли в плен иранцы и он гниет в тюрьме. До сих пор его судьба остается тайной.

Самара рассвирепела при этом воспоминании.

— Вот так поступают в Ираке.

Майада сидела молча и неподвижно. Ее переполняла грусть.

— Вскоре после того, как мы похоронили землю, мне сделал предложение другой человек. Мне опять повезло. Мой второй муж — умный человек, и он заботился о бедных сиротах, оставшихся без отца.

Майада задумчиво посмотрела на Самару. Большинству овдовевших арабок, оставшихся с тремя детьми, было бы сложно найти мужа, который примет на себя ответственность за отпрысков другого мужчины. Но безупречная красота этой женщины поражала, и Майада охотно верила, что многие хотели жениться на ней.

— У нас была всего одна проблема. Моему второму мужу не нравилось, что я ношу фамилию деда, а не отца. По его мнению, отцу должно быть стыдно оттого, что дочь подчиняется кому-то другому, пусть даже дедушке. Поэтому, чтобы порадовать его, я поменяла документы, как советовали городские чиновники.

На мгновение на лице Самары появилась печаль, но она тут же улыбнулась и потрепала Майаду по руке.

— Из-за войны с Ираном, войны в Заливе и санкций ООН муж не мог найти работу. В 1997 году мы совсем обнищали и решили оставить детей у родственников первого мужа и ехать в Иорданию. Мы слышали, что так поступали другие семьи. Мы подешевле купили сигареты и сели торговать на улице Аль-Хашими в центре Аммана. Нам удалось неплохо заработать. Мы смогли не только жить на эти деньги, но и отсылать понемногу в Ирак, чтобы помочь родственникам. Но мы совершили ошибку. Мы так увлеклись торговлей, что и думать забыли о документах и превысили срок пребывания, указанный в визе. Нам пришлось задержаться в Иордании. Мы понятия не имели, что делать. Но в феврале 1999 года, после кончины Его Величества короля Хусейна, его сын Абдулла милостиво простил всех иракцев, у которых не было нужных документов. Мы хотели соблюсти законность и решили вернуться в Ирак, чтобы нам поставили штамп в паспорте. Мы собирались навестить семью и опять уехать в Амман. — В ее голосе послышалась горечь. — Мы любили Амман. Там я чувствовала себя свободной, как птица.