Май, месяц перед экзаменами - [2]

Нинка подходила уже к калитке-вертушке. Локти у нее были прижаты к черному свитеру, голова откинута, и весь вид, хоть и со спины, был у нее такой независимый — спасу нет… Мы молчали. Потом Вовка развил дальше свои мысли:

— Этакий ангел-хранитель. Подойдет и осенит тебя крылом. С улыбкой ясной, почти по Лермонтову. Один, кто послабее, пуговицу пришьют, носки выстирают. Ну, а Рыжовой дай повыше: ей бы задачу для любимого человека решить. А тут, как назло, не сошлось с ответом.

Он говорил не торопясь. Уверен был в том, что мы его не перебьем. По крайней мере, пока Нина не скроется за углом. И мы в самом деле не перебивали. Но только в последний раз мотнулась клетчатая юбка, мы все повернулись друг к другу. И Марик спросил у Леонида удивленно:

— Нет, ты правда решил бы и Витькин вариант?

Я точно знал, Ленька ответил бы: «А что, я слиняю?» или что-нибудь в таком же роде. Но тут дверь нашего класса, о которой мы все уже забыли, открылась, и на пороге появился сам Ант. Виктор Антонов.

— Кто тут упоминает мое имя? — спросил он. — И в каком контексте?

— Решил? — кинулись к нему все.

— Нет.

— Не горюй. Нинка — тоже.

Но утешали мы его совершенно зря. Само собой, для Анта контрольная по геометрии значила ничуть не меньше, чем для Нины, и все-таки он держался иначе. Он сказал почти весело:

— Кошмар, ребята! Ваша Аннушка, я бы сказал, просто дракон-живоглот какой-то — такое навертеть!

Честное слово, он будто даже восхищался математичкой, он был горячий, как после драки. Там его хотя и отдубасили как следует, но вовсе не выбили оптимизма. Он еще руками хотел размахивать, рассказывать, как ломал голову не то над чертежом, не то над тем, как передать Нине записку. Но Ленчик остудил его:

— Условия задачи у тебя есть?

— Есть.

Теперь мы все смотрели не на Виктора — на Шагалова. Он рассматривал смятый Витькин черновик одну минуту, потом сказал вроде бы недоверчиво:

— Это твоя задача?

— Что, трудная?

— Да нет, ничего. Оставь мне. Я на свободе разберусь. Есть тут одно условие…

Виктор пожал плечами.

— Разбирайся, а кого мы ждем, ребята?

— Ждем, пока над Милочкой с Катюшкой Ивановой шефская помощь осуществится.

— А скоро?

— Скоро. Аннушка им никогда трудного не задает. Имеет гуманность. Да и Нинка разрешает кое-что намекнуть…

Мы еще немного потолкались в коридоре. Но это было уже совсем неинтересно. Весь азарт, который умела зажечь в нас Анна Николаевна, куда-то улетучился. Может быть, нам было жалко Нинку, как она шла, старательно подняв голову… А то, может быть, мы все обиделись на Виктора: мог бы больше огорчиться и за себя, и за нее.

Во всяком случае, мы стояли довольно мрачные, когда из класса выпорхнула Милочка Звонкова, такая радостная, сверкающая, прямо смотреть на нее было занятно.

— Все в порядке, ребята. Катюшка немножко задержалась, сейчас выйдет.

Виктор улыбнулся ей:

— Решила?

Милочка посмотрела на него в упор. Почему-то ей не понравился тон Виктора.

— Решили, — сказала она, довольно резко поправляя Виктора. А вам не решили?

— Нам не решили.

Он развел руками: что ж поделать, мол.

— То-то у Аннушки физиономия вытянулась-вытянулась вся.

Он опять развел руками и смотрел на Звонкову все с той же усмешкой.

И тогда я вдруг в первый раз подумал: странно, как это Виктору понравилась Нина, а не Милочка Звонкова? Почему я так подумал? Потому что они сейчас стояли друг перед другом, одинаково переступая с носков на пятки и слегка раскачиваясь, как в каком-то танце или игре? Потому что они были одинаково красивые и неогорченные? А то еще потому мог подумать, что сегодня впервые увидел Нинку побежденной.

В это время в дверях показалась Аннушка, наша математичка, наш дракон-живоглот, как сказал Ант. Она спросила:

— Проявляете сочувствие пускающим пузыри?

Вовка Семинос поспешно шаркнул ножкой, поклонился.

— Совершенно верно.

Анна Николаевна посмотрела на нас прищурившись. Словно ей надо было увидеть не только нас, а что-то еще за нашими спинами, вдали.

— Дорогие мои. Я ведь вижу не только пузыри, но и спасательные круги. Они крупнее. Приходится освещать до десяти вопросов, да еще с чертежами.

— А мы думали… — начал было Марик.

— Да нет, — перебила его Анна Николаевна, — я ведь ношу очки. Так что близорукость не мешает.

— И вы всё видите?.. — Вовка задал свой вопрос с особым нажимом на слове «всё».

— В основном вижу, что и пузыри и круги чаще всего появляются раньше времени. Кстати, кто мне объяснит, что случилось с Ниной?

— У нее заболела голова, — сказал Виктор.

— Надо думать, у вас тоже?

— Зачем такие параллели? Я и со здоровой не смог решить…

Он сказал это очень достойно. Он сказал это как-то так, что Анна Николаевна посмотрела на него внимательно, даже изучающе. Будто в эту минуту Виктор что-то такое приоткрыл ей в себе, чего она не ждала. Она стояла, медленно поглаживая худую гладкую щеку дужкой от очков. Потом резко повернулась к Милочке:

— Вот видите, Звонкова? Хорошая оценка Антонову нужна была больше, чем вам. Но это называется: идти ко дну и все-таки не сдаваться. С гордо выброшенным флагом, так сказать.

Милочка, как всегда в подобных случаях, не стала спорить или там опровергать Аннушкины высказывания. Стояла, только ресницы опустила. Есть у ней такая привычка: в нужном случае опускать ресницы, и все.