Мавр и лондонские грачи - [44]

Мавр кивнул:

– И я так думаю. Надо нанести ответный удар, да покрепче. Через Эндера.

– А Эндер на это способен? Как ты считаешь?

– Он превосходный и знающий инспектор. Отзывчивый и не думает о собственной выгоде. Но сумеет ли он показать зубы, использовать все возможности, пойти ва-банк?.. – Мавр пожал плечами. – Думаю, все же да. Он любит свою работу, справедлив. Правда, его политические взгляды еще весьма туманны, преклоняется перед законом. Словом, буржуазный интеллигент.

– Гм! А если мы вместе попробуем сделать его позубастее?

Мавр обернулся:

– Правильно! Согласен. Он живет неподалеку. Чем быстрее он все узнает, тем лучше!

Но Эндера не оказалось дома. Мавр оставил ему записку: «Зайду в восемь утра. Необходимо срочно наведаться к „Кроссу и Фоксу“. Маркс».

Оттуда они направились к Темзе. Энгельса всегда влекла к себе эта могучая река. Они постояли на Вестмúнстерском мосту. Паромы, еще битком набитые смеющимися воскресными пассажирами, переправлялись через реку, на которую уже легла желтовато-белая пелена тумана. Скоро и очертания города затянуло молочной дымкой. Энгельс глубоко втянул в себя воздух и с вожделением взглянул на широкую реку. Он любил этот огромный город, в котором всегда бился мощный ток жизни. Здесь он на мгновение забывал обывательскую затхлость Манчестера. Ему пришлось закабалиться там в филиале отцовской фирмы. У него не было иной возможности, хоть и в скромных размерах, помогать другу в борьбе с ежедневной нуждой.

Но сейчас его опять захватила давнишняя мечта:

– Как хорошо было бы, Мавр, жить здесь, в Лондоне! Да еще где-нибудь по соседству с тобой. Никакой переписки, чтобы обменяться мыслями. Я забежал бы к тебе или ты ко мне. Да, неплохо бы! – Он вздохнул. – Но я связался с этой проклятой конторой, и вот, изволь уезжать отсюда. Но ничего, я рад, что хоть ты можешь работать.

Туман поднимался и все густел, теперь уже и в двух шагах ничего нельзя было различить. Несколько раз Мавр пытался заговорить, но сразу же замолкал. Энгельс с удивлением взглянул на него.

– Тебе нелегко, – сдавленным голосом произнес наконец Мавр. – Ты продался этой гнусной конторе ради меня. Несладкая жизнь. А на что способен ты как ученый, никто не знает лучше меня. Может быть, мне все-таки укрыться в гавани какой-нибудь буржуазной профессии? Да, Фредрик, я об этом не раз думал…

Энгельс в изумлении остановился. К черту! Надо же ему было затевать этот разговор! По сравнению с тем, что приходилось терпеть Мавру, это же мелочи. Он заглянул другу в лицо, хотел возразить, но тут с удивлением заметил, что за какие-то несколько секунд тот совершенно преобразился. Почти весело Мавр сказал:

– Не тревожься, Фредрик. Такие мысли приходят и уходят. Я знаю, что гигантская работа, которая нам предстоит, должна быть сделана. И она будет сделана, с твоей помощью.

Они стояли посреди моста, окутанные густым туманом, который местами прорывался, открывая взору четкие, будто вырезанные резцом контуры противоположного берега.

Мавр взял друга под руку.

– Я пойду к своей цели наперекор всему и никогда не позволю буржуазному обществу еще и меня превратить в машину, делающую деньги.

Кинг и его шайка грачей

Темза, могучая река, извилистой лентой пересекающая весь город, утвердила за Лондоном славу торговой столицы мира. Ее исключительная ширина и глубина позволяли океанским великанам подниматься по ней до сердца города, чуть ли не до самых ворот фабрик, которым они доставляли из-за моря сырье. Испокон века Темза, или просто «Ривер» – «Река», как именовали ее и стар и млад, была излюбленным местом отдыха лондонцев.

В ясную погоду состоятельное купечество всегда охотно совершало прогулки на пароходах вверх по течению реки, мимо порта, до Вест-Энда. Сами-то фабриканты и банкиры хорошо знали каждую речную излучину, каждую новую и старую верфь, каждый пакгауз, знали ворота шлюзов, пропускавших суда в доки, но для их родных и знакомых не было ничего более внушительного, нежели вид Темзы, когда с моря поднимаешься к Лондонскому мосту. Тяжелые громады зданий, верфи по обе стороны, особенно начиная от Вулвича, парусники, теснившиеся у берегов таким густым роем, что под конец оставалось только узенькое пространство посредине реки, по которому сновали взад и вперед сотни пароходов, огромные доки, – все это было столь величественно, столь грандиозно, что дух захватывало. Это настолько красноречиво говорило о богатстве страны, правящей морями, что всякий раз повергало пассажиров в благоговейное изумление перед величием Англии.

Не мудрено, что короли текстиля, стали, банков не раз доставляли своим подрастающим наследникам случай насладиться захватывающим видом мирового города с той его стороны, с которой к ним ежедневно поступали всё новые богатства, богатства, кружившие головы юных джентльменов мечтами о приключениях и наполнявшие гроссбухи их папаш многозначными цифрами барышей.

Всего интереснее было плыть мимо коммерческих доков, огромных водных бассейнов справа и слева от реки. Здесь стояли большие и малые торговые пароходы, даже океанские исполины в восемьдесят метров длиною и осадкой до семи-восьми метров – мощные шлюзы пропускали их без труда. В иные дни в самих доках и на подходах к ним дожидались выгрузки по нескольку сот судов. Были среди них и парусные гуда. Обреченные на медленное вымирание в век пара и растущих скоростей, они все же не переставали вызывать общее восхищение.