Мавр и лондонские грачи - [2]

Но который час? Солнце еще приятно греет. Джо так крепко уснул. Пусть себе… Ему всю ночь работать. Бекки осторожно смахнула у него с руки муравья и бережно накрыла брата пестрой от заплат курткой, которую мама иногда в шутку называла «разбойничьим фраком». Джо настоял на том, чтобы куртку латали только пестрыми лоскутами и даже насадили несколько заплаток там, где их вовсе не требовалось. Из всей семьи одна только Бекки поняла, зачем это ему: когда изо дня в день ходишь в обшарпанных черных штанах, грязно-серой куртке и линялой рубахе, поневоле захочется чего-нибудь яркого.

На самой Бекки платье тоже серое. Может, когда-нибудь ткань и была синей или зеленой, но ей всегда всё перешивают из старого.

Медленно кружась, слетел желтый лист. Поздняя бабочка расправила крылышки, украшенные бархатистым узором. Бекки сидела неподвижно. По траве скакали солнечные зайчики. Глаза у нее слипались. Ветер уже по-вечернему похолодал. Но она не обратила на это внимания.

Вдалеке на церковной башне пробили часы. Бекки в испуге открыла глаза и принялась вслух считать:

– …Два… три… четыре… пять!

– Пять? – Джо так и подскочил, он сразу проснулся. – Как, уже пять? Мне заступать в шесть…

Не говоря ни слова, Бекки подбежала к кусту ежевики, схватила мешок и положила его рядом с вязанками хвороста.

– Нет, нет, – махнул рукой Джо, – хворост придется бросить. Надо скорее бежать! – Он выбивал из куртки приставшие к ней цветочки вереска.

– Бросить? Такой хороший хворост! Но ведь… – Бекки запнулась.

Неужели он забыл, как нужен матери сухой хворост, чтобы быстро вскипятить чай! Бекки хорошо знала, каково бывает, когда утром, еще не стряхнув с себя сон, разжигаешь огонь, а он, как назло, не раздувается. Ей самой часто в пятом часу приходилось готовить хозяевам завтрак. Нет, хворост она ни за что не бросит.

– Давай две вязанки спрячем в кусты, там их никто не найдет, – предложила Бекки. – На будущей неделе я за ними приду. А самую маленькую захватим с собой.

Вязанку она протянула брату, а мешок взвалила себе на спину. Джо даже не слушал, у него дрожали губы.

– Нельзя мне опаздывать, – с трудом проговорил он. – Сегодня получка. А завтра нам позарез деньги нужны. Что, если они сдерут с меня штраф? Скорей! Надо поспеть!

По узким тропкам они бегом спускались вниз. Джо тяжело дышал. Корзина с грибами оттягивала руку. За ворот стекал холодный пот. Спешка, страх опоздать на работу сдавливали грудь до удушья. Но вот наконец показались дома.

– Немножко передохнем! – попросила Бекки. Она видела, что у брата вот-вот начнется приступ астмы. – На омнибусе быстро доедем. Ты поспеешь! Давай корзину, а ты бери мешок, он полегче!

Но этого Джо не мог допустить – как-никак он старший и мужчина. Постояв несколько секунд, они побежали дальше.

Остановка находилась на окраине Хаверсток-хилла. Как раз, когда дети вышли из перелеска, показался омнибус. Оставшийся кусок Джо бежал из последних сил. Задыхаясь, он обхватил столб с указателем остановки. Дыхание с хрипом вырывалось у него из груди. Лошади были уже рядом. Из омнибуса вышли две женщины. Стоявший на площадке кондуктор в форме с галунами глядел поверх детей, словно их и не было.

– Трогай! – гаркнул он и дал сигнал к отправлению.

– Стойте, стойте! – в ужасе воскликнула Бекки. – Дайте же нам сесть. До Оксфорд-стрит. Брат должен…

Страх не дал ей договорить. Она видела, как кондуктор повернулся к ней спиной. А Джо все еще так тяжко дышал, что не мог произнести ни слова. С перекошенным от ужаса лицом глядел он на кондуктора, не в силах даже руки поднять. Ему казалось, он вот-вот упадет. Лошади тронули, и омнибус покатил дальше. Как же так! Бекки бежала рядом и молила:

– Хоть его посадите! Ему в ночную смену…

Слезы катились у нее по щекам, голос срывался. Кое-кто из пассажиров, как ей показалось, уговаривал кондуктора. Но кучер на козлах щелкнул бичом, и омнибус покатил еще шибче. Бекки все бежала.

Но тут с площадки высунулся кондуктор:

– Еще всякую шваль возить с корзинами да мешками!

Все, конец! Утирая ручонками мокрые щеки, Бекки устало поплелась обратно к остановке. Но когда она увидела измученное и отчаянное лицо брата, то попыталась его обнадежить:

– Ты и на следующем поспеешь!

Но Джо как потерянный глядел вслед удаляющемуся омнибусу.

– Опоздаю я! В получку они всего злее, запирают ворота даже раньше времени.

Бекки знала это, но успокаивала Джо как умела:

– А ты попробуй в другие ворота пройти, где кружевницы. Там вахтер добрый. – Она сняла с Джо несколько травинок, приставших к залатанной куртке. – Вот, теперь все в порядке! – И, по-матерински пригладив упавшую на лоб прядку, добавила: – Одного-то тебя они возьмут. А я с вещами перейду на другую сторону улицы и поеду позже.

– Да разве ты все это дотащишь? – У Джо над переносицей залегла глубокая складка. – Нет, они обязаны нас посадить! Теперь уж я им скажу. Мы же платим за проезд, как все! – Он сжал кулаки. – Я прыгну на подножку еще до того, как омнибус остановится, и никто меня оттуда не спихнет.

Бекки не стала спорить. Она знала: когда у Джо такое лицо, он непременно упрется.

Кондуктору, должно быть, не понравилась поклажа, и дети постарались поставить ее так, чтобы вещи были под рукой, но не слишком бросались в глаза. Затем с нетерпением и страхом стали глядеть в ту сторону, откуда должен был подъехать омнибус. Джо – с одной лишь мыслью: запрут ли ворота, удастся ли проскочить? И чтоб без штрафа!