Мавр и лондонские грачи - [13]
Но сегодня Джо тяжело было следить за сотнями веретен. Чтобы хорошо выполнять такую работу, помимо неотступного внимания, требуются зоркие глаза, а главное – проворные, хорошо отдохнувшие ноги. А Джо устал. Да и пережитое волнение еще не совсем улеглось. Но, пересилив себя, он сновал вдоль каретки и глядел во все глаза, чтобы избежать малейшей задержки. Некоторое время все шло гладко, и перед ним вновь возникли картины сегодняшнего дня: березки, дикие гуси, незнакомый господин, отстранивший кондуктора и сказавший о них с Бекки: «Дети со мной». Как тут не рассказать обо всем своим товарищам! Он постоял минутку возле Ричарда, потом возле Кэт.
– …Без него нас не взяли бы в омнибус…
Но тут между ним и девочкой воздух со свистом прорезала плетка.
– По местам! Поганцы ленивые! – заорал Очкастый Черт и так грубо рванул за плечо стоявшую рядом с Джо тринадцатилетнюю Кэт, что порвал ей платье от ворота до пояса.
У Кэт, как и у большинства детей, не было под платьем сорочки, и, всхлипывая от стыда, девочка отвернулась к веретенам. Тщетно пыталась она прикрыться лохмотьями. Очкастый Черт разразился сальным смехом, потом грубо хлопнул девочку по плечу:
– Еще раз поймаю за болтовней – нагишом выгоню завтра утром на улицу. Все лохмотья с тебя сдеру!
Надзиратель, посвистывая, двинулся дальше. Когда он исчез из виду, Джо обрывками пряжи кое-как скрепил платье рыдающей Кэт. Теперь они работали молча. А когда наступала короткая передышка, глядели как зачарованные на жужжащие веретена с бесконечно тянущимися нитками, стараясь перебороть усталость и голод. В этом душном и спертом воздухе, за решеткой из тысяч вибрирующих нитей угасал для Джо с утра такой красочный, весь зеленый и солнечный день.
Бесконечно тянулось время. Из грязных газовых рожков лился мутный свет. Даже для вполне здорового, сильного мужчины воздух в прядильном цехе был невыносим. А полуголодные дети, вынужденные работать здесь по двенадцати часов кряду, часто падали у машин. Иной раз прядильщики, жалея самых слабеньких, разрешали им несколько минут вздремнуть или полежать, но только пока поблизости не было старшего надзирателя.
А за стенами фабрики, над громадным Лондоном, далеко разносились удары колоколов Вестминстерского аббатства, гулко бивших первую четверть десятого. Ночь накрыла своим черным от копоти покрывалом улицы, площади и дома, где один за другим гасли огни. Счастливы дети, которым дано в эту пору спать!
Громкий крик заставил всех встрепенуться. Послышалась яростная ругань. Потом рыдания. Ричард, пробегая мимо Джо, на ходу крикнул:
– Это Сэлли, Сэлли! Он ее до смерти забьет!
Джо сразу стряхнул с себя полудремоту. Он знал, что у двенадцатилетней Сэлли вот уже много дней жар, а она ходит на фабрику, вынуждена ходить, потому что дома тяжело больная мать и отец без работы. Джо дружил с Сэлли. Подхватив охапку негодных веретен, он побежал в тот ряд, где работала Сэлли. Девочка лежала на полу, и Очкастый Черт таскал ее за волосы и зверски стегал плеткой.
Размышлять было некогда. Будто нечаянно, Джо рассыпал веретена прямо под ноги Очкастому, и тот, оступившись, растянулся на полу. По цеху пробежал короткий, едва вспыхнувший и тут же погасший смешок.
Джо мигом отшвырнул плетку в сторону. Другой пнул ее ногой еще дальше. А потом плетка и вовсе исчезла. Тщетно Очкастый Черт требовал ее вернуть. На этот раз все держались стойко.
Наконец старший надзиратель понял, чтó происходит. Бунт? Неповиновение начальству? Он засопел. Взгляд его упал на Джо.
– Ну погоди же, собачье отродье! – заорал он. – Я из тебя котлету сделаю! – Белл сгреб мальчика в охапку, приподнял и швырнул с такой силон, что Джо отлетел на несколько шагов. Скрючившись, лежал он на полу в проходе, не в силах встать.
Но это было только начало. Белл огляделся. Лицо его было сизым от ярости.
– Эй, Блек! Блек! Сюда!
Дети стояли ни живы ни мертвы.
– Запишите! Всему ряду штраф по одному шиллингу. Это же бунт!
Блек, дрожа, записывал фамилии.
– А Клингу… – Очкастый Черт помедлил, – три шиллинга. Понятно? Три шиллинга!
У Джо даже в глазах потемнело. Его словно обухом по голове ударило. Три? Три шиллинга?
Но тут вдруг зазвонил сигнальный колокол.
– Что случилось? – Белл обернулся. – Перерыв? Не может быть!
Из конторы, взволнованно размахивая руками, прибежал рабочий. Он шепнул что-то на ухо старшему надзирателю. Тот даже в лице изменился.
– Черт побери! Сейчас, среди ночи? Что они, спятили? – и со всей прыткостью, на какую только был способен, выбежал из цеха.
Дети, еще не оправившись от испуга, настороженно подняли головы. Даже Блек перестал писать.
Очкастый Черт вернулся расстроенный, остановил машины и в наступившей сразу тишине скомандовал:
– Внимание! Подойти поближе!
И, когда дети, выйдя из рядов, сбились перед ним в кучу, он с ласковой вкрадчивостью в голосе заговорил:
– Так вот. К нам явились какие-то посетители. Это среди ночи-то. Хе-хе! Неизвестно, куда они пожелают пойти. Может быть, к тростильщицам. А может быть, и к нам, мои цыплятки. – Он чуть ли не ворковал. – Хотят поглядеть, как прилежно вы трудитесь для родины и ее величества королевы. – Но на этом притворная мягкость его иссякла, и уже своим обычным голосом он заорал: – Может, кто из вас проболтался, а? О ночной смене и так далее?
Командующий американским экспедиционным корпусом в Сибири во время Гражданской войны в России генерал Уильям Грейвс в своих воспоминаниях описывает обстоятельства и причины, которые заставили президента Соединенных Штатов Вильсона присоединиться к решению стран Антанты об интервенции, а также причины, которые, по его мнению, привели к ее провалу. В книге приводится множество примеров действий Англии, Франции и Японии, доказывающих, что реальные поступки этих держав су щественно расходились с заявленными целями, а также примеры, раскрывающие роль Госдепартамента и Красного Креста США во время пребывания американских войск в Сибири.
Ларри Кинг, ведущий ток-шоу на канале CNN, за свою жизнь взял более 40 000 интервью. Гостями его шоу были самые известные люди планеты: президенты и конгрессмены, дипломаты и военные, спортсмены, актеры и религиозные деятели. И впервые он подробно рассказывает о своей удивительной жизни: о том, как Ларри Зайгер из Бруклина, сын еврейских эмигрантов, стал Ларри Кингом, «королем репортажа»; о людях, с которыми встречался в эфире; о событиях, которые изменили мир. Для широкого круга читателей.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.