Маттерхорн - [58]
– Угу. Блядь. Пополнение продовольствия согласуйте с ротой 'браво'. – Его насмешливый тон вызвал несколько улыбок. – И Фитч не хочет, чтобы мы зажали то, что получше.
Гамильтон печально посмотрел на свой рюкзак: 'Что ж им дать, персики или дырку от жопы?'
– Очередной славный день в корпусе МП, – сказал Басс. – Каждый день как праздник, каждый приём пищи как пир.
– Узнаю кадрового, – сострил Фредриксон.
– Преданный, работящий, свободолюбивый, умелый, стойкий, – быстро парировал Басс.
– Ленивый, неотёсанный придурок, ожидающий отставки, – ответил Фредриксон.
Меллас прыснул от смеха.
– Никаких сраных комментариев из отдела младших офицеров, – сказал Басс.
– Что ж, младший офицер выходит в засаду, чтобы почти что штаб-сержант мог как следует отдохнуть и не отстать от роты завтра. Поэтому если пожелаешь взводу спокойной ночи вместо меня, то я возьму рацию и отправлюсь в путь.
– Слушаюсь, мистер Меллас, – Басс поднял одну из раций, лежавших возле плащ-палаток, где они с Коротышкой собирались установить своё укрытие. Он подал её Мелласу: 'Позывной уже есть?'
Меллас на мгновение задумался: 'Вагина'.
– Не подойдёт.
– Почему нет?
– Нельзя засорять эфир сквернословием.
– Ничего скверного в вагинах не вижу. Правда, я ничего не знаю о тех, которых знаешь ты.
– Вы мало пожили на свете, чтобы знать, что значит даже одна.
Меллас закинул рацию на плечо. Взял винтовку. 'Мне не нужно быть тёртым калачом, чтобы знать, что значит даже одна, – задиристо сказал он. – Они сами ко мне приходят'.
– Да ну.
Меллас рассмеялся, но смеялся лишь для того, чтобы скрыть, как больно кольнули его насмешки Басса. В двадцать один год он всё ещё был девственником и глубоко стыдился этого факта. Анна была единственной женщиной, к которой он был действительно близок, но она никогда не хотела интимных контактов. Он же никогда не давил. Обычно они миловались как сумасшедшие до тех пор, пока Меллас не кончал и не проваливался в сон. Он просыпался со скверными чувствами, потому что она никогда не испытывала оргазма, как он. Однажды ночью она откровенно призналась, что чувствует себя виноватой за то, что не позволяет половой контакт. Но и Меллас чувствовал себя виноватым за то, что не знал, что при этом делать, а вопросы задавать стеснялся.
Настроение в отделении Джексона было подавленным. Мэллори медленно отрабатывал затвор пулемёта М-60 вперёд и назад, добиваясь мягкого металлического щелчка. Время от времени он хватался ладонями за голову, словно хотел, чтобы она не раскололась. Вилльямс заметно нервничал. Он маялся и всё застёгивал и расстёгивал большими руками единственную пуговицу на форменной маскировочной куртке
– Эй, Вилльямс, – мягко поддел его Джексон, – застегнись уж. Не переживай ты так.
Вилльямс смущённо улыбнулся. 'Ага, застегнусь'. Он остановился, но почти в тот же миг опять стал теребить пуговицу. Бройер показал Вилльямсу обнадёживающий большой палец, но так, чтобы больше никто не увидел, и той же рукой поправил очки на носу. Вилльямс кивнул. Слабая улыбка мелькнула на лице.
Паркер и Кортелл изводили Поллини, когда тот замешкался в сборке винтовки после чистки. 'Нет, Недолёт, эту штучку вставляют в другое место', – говорил Кортелл с весёлым круглым лицом.
– Вот-вот, в другое место, – повторял Паркер.
Поллини улыбался и старался привести винтовку в должный вид, но всё время отвлекался на этих двоих и никак не мог сосредоточиться на том, что делал.
– Смотри, Недолёт, – сказал Паркер, – испортишь себе сладкий сон.
– Не испорчу, – сказал Поллини, улыбаясь.
– Вечно ты порешь косяки, Недолёт, тебя следовало бы объявить национальным бедствием, а твою мамку забрать с улицы и посадить на пособие по безработице, – прогоготал Паркер.
– По крайней мере, меня не обрили наголо, – огрызнулся Поллини. Паркер перестал улыбаться. С одного взгляда на лицо Поллини стало ясно, что он понял, какую допустил ошибку.
Паркер медленно сделал шаг вперёд. 'Как ты сказал, снежинка?' – тихо спросил он.
Поллини нерешительно оглянулся. 'Я сказал, что мне хватает ума, чтоб не быть обритым наголо'.
Паркер вынул боевой нож.
– Эй, чувак, – сказал Кортелл, – убери-ка эту хрень!
– А я не принимаю такой вот херни, – сказал он Кортеллу, не отрывая взгляда от Поллини. – Может быть, это вы с Иисусом принимаете.
Поллини начал отступать, ища помощи. Он рухнул спиной в наполовину выкопанный окоп. В ту же секунду Паркер прыгнул сверху, коленями вышибая из его лёгких воздух. Поллини с исказившимся лицом хватал ртом воздух, едва делая слабые вдохи. 'Что случилось, белый мальчик, не хватает ума дышать?' Паркер приставил нож к кадыку Поллини. Как только Поллини пытался сделать вдох, его кадык натыкался на остриё ножа.
Раздался звук вгоняемого в ствол патрона, за ним спокойный ковбойский голос Вилльямса: 'Паркер, я тебя пристрелю, если ты с него не слезешь'.
– Всё правильно, – сказал Паркер, держа нож у горла Поллини. – Ты защищаешь своего мелкого недорослого братишку. – Он зло оглянулся. – А где же мои братья, а?
Мэллори положил М-60 на землю и вытащил из кобуры свой 45-й калибр. Он отвёл затвор назад и клацнул им вперёд, вгоняя патрон в ствол. Рука его дрожала, но пистолет уставился в Вилльямса.
Перед вами самая страшная, самая жестокая, самая бескомпромиссная книга о Первой мировой войне. Книга, каждое слово в которой — правда. Фредерик Мэннинг (1882–1935) родился в Австралии и довольно рано прославился как поэт, а в 1903 году переехал в Англию. Мэннинг с детства отличался слабым здоровьем и неукротимым духом, поэтому с началом Первой мировой войны несмотря на ряд отказов сумел попасть на фронт добровольцем. Он угодил в самый разгар битвы на Сомме — одного из самых кровопролитных сражений Западного фронта.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.
Последние годы правления Иоанна Грозного. Русское царство, находясь в окружении врагов, стоит на пороге гибели. Поляки и шведы захватывают один город за другим, и государь пытается любой ценой завершить затянувшуюся Ливонскую войну. За этим он и призвал к себе папского посла Поссевино, дабы тот примирил Иоанна с врагами. Но у легата своя миссия — обратить Россию в католичество. Как защитить свою землю и веру от нападок недругов, когда силы и сама жизнь уже на исходе? А тем временем по уральским рекам плывет в сибирскую землю казацкий отряд под командованием Ермака, чтобы, еще не ведая того, принести государю его последнюю победу и остаться навечно в народной памяти. Эта книга является продолжением романа «Пепел державы», ранее опубликованного в этой же серии, и завершает повествование об эпохе Иоанна Грозного.
Книга рассказывает о герое гражданской войны, верном большевике-ленинце Бетале Калмыкове, об установлении Советской власти в Кабардино-Балкарии.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В книге рассказывается о трагической судьбе Лыжного егерского батальона, состоявшего из норвежских фронтовых бойцов и сражавшегося во время Второй мировой войны в Карелии на стороне немцев и финнов. Профессор истории Бергенского университета Стейн Угельвик Ларсен подробно описывает последнее сражение на двух опорных пунктах – высотах Капролат и Хассельман, – в ходе которого советские войска в июне 1944 года разгромили норвежский батальон. Материал для книги профессор Ларсен берет из архивов, воспоминаний и рассказов переживших войну фронтовых бойцов.